Новый старт
Шрифт:
— Вот так. Мы тебя мигом приведем в порядок, — улыбнулся молодой доктор. — Никаких осложнений, хороший чистый перелом. Скоро срастется, рука будет как новенькая. Считай, новый старт.
Я дернулась от этих слов. Доктор меня неправильно понял.
— Извини, малышка, почти уже все. Так, теперь тебе нужно принять важное решение. Какого цвета гипс ты хочешь? Можно сделать миленький розовый оттенок или красивый голубой… А может, лучше яркий, изумрудно-зеленый?
— Видишь, Эм, я тебе говорил! — с торжеством
Я нервно засмеялась — мне вдруг стало неловко, что папа говорит о принцессах прямо при докторе.
Папа еще что-то говорил о принцессе Эсмеральде, пока мне обматывали руку бинтом и нашлепывали сверху жидкий гипс. Я знала, что он просто хочет меня отвлечь, но почему-то это не действовало.
— Эм была моей принцессой Эсмеральдой с самого раннего детства, — рассказывал он медсестре. — Посмотрите, она и сегодня одета в зеленое. У нее даже волосы роскошного изумрудного оттенка!
— Это потому, что я ходила на встречу с Дженной Уильямс, папа, а у нее как раз вышла новая книжка, «Изумрудные сестры», понимаешь?
Папа все понял и печально кивнул.
— Ну-ну. Наверное, ты теперь слишком взрослая для моих сказок.
— Нет, папа, я не к тому! Прости, пожалуйста, — заторопилась я.
— Все нормально, солнышко. Кое-кому кроме тебя следовало бы попросить прощения.
И опять стало непонятно, о чем мы сейчас говорим. Трудно вникать в разные сложности, когда рука болит, и голова кружится, и ты ужасно устала. Я крепко ухватилась за папу здоровой рукой.
В дверь заглянула медсестра.
— Ну, как дела? О, почти закончили, хорошо. Эмили, твоя мама приехала.
— Мама!
Мама вбежала в кабинет, страшно бледная, с размазанным макияжем и растрепанными волосами. На папу она почти и не взглянула, сразу подошла ко мне и прижала мою голову к своей.
— Эм, солнышко мое, как ты?
Я сказала:
— Все нормально, мама. Я просто сломала руку, только и всего.
— Как это случилось? — Мама бросила взгляд на папу и снова повернулась ко мне. — Бабушка говорит, что папа сбил тебя с ног!
— Боже, что за женщина! — сказал папа.
— Я сама, мам, я увидела папу и побежала к нему, а потом упала. Папа совсем ни при чем! — сказала я.
Папа сказал:
— Джули, как ты могла подумать, что я ее ударил?
Мама покачала головой:
— На самом деле я так не думала. Я думаю, мама и сама в это не верит. Так что ты здесь делаешь, Фрэнки?
Папа как-то странно улыбнулся маме.
— Наверное, я вернулся, — сказал он. — Я по-прежнему люблю тебя, Джули. Я хочу быть с тобой и детьми. Примешь меня?
— Что? — Маму это как будто оглушило. — Давай пока будем заниматься Эм и ее сломанной рукой.
Она с извиняющимся выражением оглянулась на врача и медсестру.
— Не обращайте на нас
Она изящным жестом закрепила на перевязи мой новенький ярко-зеленый гипс.
— Готово, зеленушка! Отправляйся с мамой и папой.
Мы шли по коридору вместе — мама, папа и я. Мама обнимала меня, папа все еще держал меня за руку.
— Ну что, Эм, поехали домой, — сказала мама устало. — Только отыщем сперва нашу бедную бабушку. Надо думать, Вита с Максиком уже довели ее до ручки.
— Подожди минутку, не спеши так к ней, — сказал папа. — Давайте зайдем куда-нибудь, выпьем кофе, поговорим.
— Фрэнки, Эм совершенно вымоталась, и все мы тоже. Нам нужно домой, — сказала мама.
— Так я тоже с вами поеду.
Мама помолчала.
— Ты на самом деле этого не хочешь. Просто разволновался из-за Эм.
— Конечно, я разволновался, а что в этом плохого? Я так скучал по тебе, по тебе и детям.
— Спорим, ты о нас и не вспоминал, — сказала мама.
В ее голосе даже не было злости, одна только усталость.
— Я почти все время о вас думал!
— Ты много месяцев не давал о себе знать. Не присылал ни пенни на детей. Они могли бы умереть с голоду, тебе и горя мало, — сказала мама.
— Я понимаю, мне нет прощения, но я клянусь, я думал о них! Потому сегодня и оказался в Лондоне. Я хотел добыть экземпляр последней книжки Дженны Уильямс, с автографом, и послать его Эм по почте, как сюрприз.
— Вот уж действительно был бы сюрприз, — отозвалась мама.
— Что с тобой, Джули? Ты стала какой-то… жесткой.
— Видимо, закалилась наконец, — ответила мама. — Лучше поздно, чем никогда. Ладно, мы едем домой. Если захочешь нас навестить, это будет замечательно, особенно для детей. Но невозможно просто взмахнуть волшебной палочкой и притвориться, будто этого года не было.
— Его не было, — с силой произнес папа. — Мы прокрутим стрелки назад, вернемся в канун Рождества. Мы по-прежнему семья — ты, я и дети, мы любим друг друга, и все у нас будет просто чудесно, вот увидишь. Все получится, правда, Эм, стоит только пожелать изо всех сил?
Я заплакала.
— Не надо, Фрэнки. Не надо ее мучить. Ей и так трудно пришлось, — сказала мама. — Пойдем домой, Эм. Фрэнки, ты сейчас уйди. Пожалуйста.
Папа настоял на том, чтобы вызвать для нас такси. Сказал, не можем же мы ехать поездом. Мы все набились в машину, и папа тоже.
— Он больше не войдет в мой дом, — сказала бабушка. — Боже, что у тебя за вид, Фрэнки? Ты что, в канавах ночуешь? У тебя закончились дуры-подружки, поэтому ты снова хочешь сесть нам на шею?
— Я просто хочу убедиться, что моя семья благополучно добралась до дому, грымза ты старая, — сказал папа.