Новый старый 1978-й. Книга четвертая
Шрифт:
Ещё вчера на концерте я видел, что Ирка постоянно пыталась остаться со мной наедине, но ей всё время кто-то мешал. Ладно, это потом, а сейчас надо подумать о песне на девятое мая и попытаться понять, что от нас хочет Андропов. Раз нас зовут к Мавзолею, значит точно, что мы там ничего петь не будем. Уже хорошо.
К Мавзолею пробиться было довольно сложно, но с моей ксивой нам с Солнышком удалось относительно быстро пройти сквозь многочисленные кордоны милиции и людей в штатском. Всюду стояли нарядные колонны демонстрантов в детьми, цветами и красными флагами. Кто-то держал в руках портреты членов Политбюро, а кто-то стоял, опершись на огромные транспаранты. Все ждали отмашки, чтобы стройными рядами двинуться на Красную площадь.
Около лестницы Мавзолея нас
Я сказал, что мы готовы, после чего полковник попросил нас подождать в сторонке. Мы отошли на несколько шагов в сторону Кремлевской стены и стали наблюдать за происходящей вокруг суетой. Тут нам принесли два букета и подвели к нам ещё несколько таких же разнополых пар. Было принято, чтобы руководство поздравляли парами, состоящими, обязательно, из мальчика и девочки. Вспомнилась фраза Остапа Бендера из «Двенадцати стульев»: «Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!» Я вечером обязательно расскажу Солнышку эту историю и популярно объясню ей смысл этой аллегории, а потом, так как камней у нас дома не водится, кину ей «пару палок». Да, потом ей придётся ещё рассказать, что такое «палка» на жаргоне озабоченных сексом самцов мужского пола.
Тут появились члены Политбюро, которые стали медленно подниматься на его трибуну. Только 1983–1984 годах к задней части Мавзолея добавят закрытый эскалатор для подъёма пожилых членов Политбюро и Верховного Совета СССР на его трибуну. Пристройка будет выполнена в стиле и цветовой гамме самого Мавзолея и станет незаметна со стороны. Рядом стоящие пионеры и комсомольцы, увидев нас, солистов группы «Демо», немного оробели, а потом вообще застыли при виде кремлевских небожителей, ну а мы с Солнышком приветливо со многими здоровались и жали им руки. С Брежневым мы даже расцеловались и он мне подмигнул. Видимо, опять что-то придумал, но сегодня его мысли я прочитать не мог, так как вокруг было много народу.
Как только они все взошли наверх, заиграли праздничные марши и колонны демонстрантов двинулись на Красную площадь. Дикторы озвучивали названия районов Москвы, представители которых появлялись напротив Мавзолея. В небе летали аэростаты с лозунгами «Мир! Труд! Май!». Стоять на солнце становилось уже жарко и мы все старались спрятаться в тень, падающую от Мавзолея. Несколько телевизионных камер снимали всю эту красоту для тех, кто сейчас сидел у телевизоров и смотрел первомайскую демонстрацию дома. Потом дали команду нам подниматься и мы, как положено, парами, поднялись на трибуну.
Мы с Солнышком договорились, что я буду дарить цветы Брежневу, а она Суслову, хотя по её лицу я понял, что для неё лучше было бы наоборот. Но я должен был дарить именно Брежневу, в качестве благодарности за вчерашние награды и подарок. С трибуны вид на Красную площадь открывался просто потрясающий. Но смотреть на эту красоту было некогда, поэтому мы сразу прошли к своим целям и вручили им наши цветы. Брежнев меня тепло поблагодарил, а Суслов Солнышко ещё и расцеловал. Такую красивую девушку всякий мужчина захочет расцеловать, но Суслову можно. Видимо, вчера на Пасху он никого так и не поцеловал, и решил оторваться на Солнышке. Если бы это был какой-то другой мужик, я б ему его пасхальные яйца точно разбил.
И тут телевизионные камеры неожиданно повернулись в нашу сторону и стали снимать нашу тёплую встречу. А диктор вдруг на всю Красную площадь радостным голосом сообщил, что руководителей партии и государства поздравили с праздником лучшие пионеры и комсомольцы нашей страны, среди которых мы видим солистов группы «Демо» Андрея Кравцова и
Брежнев опять хитро улыбнулся, как его тезка Ильич, только который Владимир, и спросил:
— Ну как тебе здесь, на Мавзолее?
— Дух захватывает, — ответил я, восторженно глядя на идущие подо мною и под звуки моей песни колонны демонстрантов. — Просто незабываемое зрелище.
— Да, мне тоже очень нравится. Когда все поздравляющие спустятся вниз и уйдут, вы со Светланой останьтесь и постойте в сторонке. У меня к тебе дело есть.
Прощаться мы не стали, а вместе с остальными пионерами и комсомольцами спустились вниз и отошли в сторону, чтобы дождаться Брежнева. Сзади появился Нечипоренко и спросил нас, почему мы остались. Я передал ему указание Брежнева, на что он кивнул головой и отправился дальше. Нам пришлось ждать минут двадцать, но за это время я решал вопрос с песней на День Победы. Солнышко, видя, что я о чём-то сосредоточенно думаю, мне не мешала, а наблюдала за ликующей толпой, проходящей мимо трибун.
Я не мог никак выбрать песню о войне из двух моих любимых песен. Это была «На дороге жизни» Александра Розенбаума и «Комбат» группы «Любэ». Обе песни по-своему хороши, но надо выбрать одну. А кто сказал одну? Если он спросит, я предложу Брежневу обе, а там пусть сам решает, или Суслов.
В это время стали спускаться небожители и заходить в дверь, расположенную с нашей стороны в Мавзолее. Брежнев нам махнул рукой и мы пошли за ними следом внутрь. Мы что, мумии Ленина идём поклониться? Оказалось, что нет. Ни к какому Ленину мы не пошли, а прошли через скрытую от всех дверь и попали в потайной подземный тоннель, ведущий прямо на территорию кремля. А я ещё тогда, когда они все перед началом демонстрации появились неожиданно из Мавзолея подумал, а когда и откуда они туда попали? Теперь мне было всё понятно. Мы шли буквально три минуты по выложенному плиткой, сухому и хорошо освященному тоннелю, и оказались внутри Большого Кремлевского дворца. Нигде и никогда не сообщалось об этом секретном тоннеле, который был предназначен для эвакуации лидеров государства в случае нанесения неожиданного ядерного удара по столице.
Вот так, тайными тропами, мы с Солнышком попали в святая святых Кремля. Мы вышли прямиком к лестнице, по которой попали на второй этаж в авансзалу, откуда через анфиладу парадных залов дошли до Кавалергардского зала. В его центре стоял огромный овальный стол, уже накрытый и подготовленный к празднованию. Запах еды витал в воздухе и вызывал аппетит. Царский стол из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию» даже рядом не стоял с этим праздничным столом. В зале были и другие присутствующие, которые чинно прохаживались вдоль стола. Нам предложили присаживаться. В этот раз мы сидели не с Брежневым, так как рядом с ним сидели Андропов и Громыко, и далее другие члены Политбюро и секретари ЦК, а мы оказались почти на самом его конце. Всего было человек двадцать пять, некий узкий круг руководителей страны. Нескольких членов и кандидатов в члены Политбюро не было. Не было Романова и Алиева, они, видимо, руководили первомайскими празднествами в своих вотчинах: один в Ленинграде, другой в Баку. С частью, я со многими уже был знаком лично, других знал только по фотографиям.