«Новый завет»
Шрифт:
«Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живаго… Ибо всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на службу Богу…
И никто сам собой не приемлет этой чести, но призываем Богом… Так и Христос не сам себе присвоил славу быть первосвященником…»
Такое ощущение, что в стане Иоанна чтут ангелов больше, чем самого Иисуса.
«О сем надлежало бы вам говорить много; но трудно истолковать, потому что вы сделались неспособны слушать.
Точно, Павел решил возвращаться в Иерусалим. И проводит обработку аудитории, которая признаёт Писание, держится за старый храм и отвергает мир.
Фактически он заявляет еврейским христианам, что они еретики, но он, Павел, берётся всё исправить.
При агитации Павел прибегает к Писанию, которое евреи знают, но не так хорошо, как он сам.
«Известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства…»
То есть, не надо понимать старое Писание буквально — возможны исключения.
«Отменение же прежде бывшей заповеди бывает по причине ее немощи и бесполезности, ибо Закон ничего не довел до совершенства… Лучшего Завета поручителем сделался Иисус…»
Чинопочитание, иерархия, институт пресвитеров были очень сильны.
Павел не говорит открыто, но намекает: есть только один Священник — Христос, а все остальные — братья. Своим церквам он говорил иное, но ведь это — борьба, а в борьбе, как известно…
«Тех священников было много, потому что смерть не допускала пребыть одному; а Сей, как пребывающий вечно, имеет священство непреходящее…
Который не имеет нужды ежедневно, как те первосвященники, приносить жертвы сперва за свои грехи, потом за грехи народа, ибо Он совершил это однажды, принеся в жертву Себя Самого…
Сей Первосвященник получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай Завета… Ибо, если бы первый Завет был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому».
Вот так. Ветхий Завет надо выбросить, говорил Павел. Но его не послушали.
«Говоря "Новый", показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению… И первый завет имел постановление о Богослужении и святилище земное…
При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать Богослужение; а во вторую — однажды в год, только Первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа…
Но Христос, Первосвященник будущих благ, придя с большею и совершеннейшею Скиниею, и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел в Святилище и приобрел вечное искупление…»
Две тысячи лет назад такое учение было революционным. Но всё-таки… Речь идёт о кровавом жертвоприношении, а это, как ни крути, язычество.
«Ибо где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя, потому что завещание действительно
А ведь Ницше именно это имел в виду, когда воскликнул: Бог умер! Действительно, завет означает завещание. Мы как-то забываем об этом.
«Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними…
Но жертвами каждогодно напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи…
И всякий священник ежедневно стоит в служении, и многократно приносит одни и те же жертвы, которые никогда не могут истребить грехов…»
Весь старый религиозный институт пора отправить на свалку. Это писал не тот Павел, который по приказу Иакова совершал очищение в иудейском храме.
«Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых… А где прощение грехов, там не нужно приношение за них…»
Да, Иаков не имел права требовать процедуры очищения Павла.
И ещё надо показать иерусалимским, что дисциплина — обязательная вещь.
«Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга… Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия?..»
О любви, как о главном догмате христианства, говорили все пресвитеры. О вере тоже. Но Павел говорит о ней немного иначе.
«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».
Вполне философское определение, которое украсило бы любой учебник.
«Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха…»
В этом весь Павел.
«Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно. Особенно же прошу делать это, дабы я скорее был возвращен вам».
Нет, он определённо решил все вопросы — Тимофей успел придти до зимы в Рим.
«Знайте, что брат наш Тимофей освобожден, и я вместе с ним, если он скоро придет, увижу вас».
Тимофей пришёл, Павел увидел свободу. И решил двигать на Иерусалим — через Македонию, Ахайю и Сирию. А вот, получилось ли?
«Приветствуют вас италийские».
Почему у меня все время такое чувство, будто всё происходило не так, как нам рассказывают учебники?
Апокалипсис.
Начать надо с того, что никаких видений и откровений у Иоанна не было.
«Откровение Иоанна Богослова» — это название встречается лишь в славянской библии. Во многих других есть просто «Апокалипсис».