Ной Буачидзе

Дубинский-Мухадзе Илья Моисеевич

Недоразумение выяснилось моментально. Это оказалась общественная железнодорожная охрана. А кругом, перекатами на волнистой местности, поля, кое-где покрытые зеленью новой весны. На горизонте зеленеет лесок, опоясанный белой каймой деревьев в цвету, видимо алычи.

В чем был глубокий основной тон радости в этой картине черных и зеленых полей, залитых блеском весеннего солнца? Конечно же, в этих пахарях, юных и стариках, что так старательно и так красиво взрыхляли покорную землю.

Право, можно было стать сентиментальным на час-другой и позволить себе роскошь размягчить свою душу и поверить совершенно в близкую победу жизни труда и порядка над силами разрушения и хаоса…

Потом мы сидели на высоком Назрановском обрыве со стариками ингушами и вели

беседу о горестях и радостях жизни. Ломаными русскими словами они объясняли, почему «надо пахать», «надо дорога» и т. д. Перед нами открывалась широкая долина, по которой снизу протекала какая-то речушка. Там пашут, там роются в огородах, там кто-то купает коня.

И на всю эту мирную ширь и раздолье сурово смотрят полуразрушенные старые стены крепости Назрань, где помещается сейчас Ингушский Народный Совет. А когда-то в этой крепости содержали политических и, как говорят старожилы, вешали и расстреливали здесь более охотно, чем где бы то ни было.

…Вероятно, что и среди других народов и племен нашего края начинается такая же мирная жизнь, наполненная трудом».

Газета печатала также декреты Совета Народных Комиссаров:

«ОБ ОРГАНИЗАЦИИ ВЛАСТИ

На народную власть Терской республики возложены: охрана интересов труда, народного здравия, общественное призрение, проведение всеобщей трудовой повинности, улучшение путей сообщения, телеграфа, телефона и почты, социальное страхование на случай инвалидности, старости, болезни, беременности, строительное дело, проведение общественных работ, энергичнейшее воспособление земледелию и промышленности, продовольственное дело и ряд иных задач, кои будут выдвинуты жизнью и в согласии с основными законами российскими… Народная власть следит за тем, чтобы было достаточно и русских и горских школ, в которых бы обучалось все молодое поколение. Родители и опекуны не имеют права оставлять детей без достаточного начального образования… Пользование гражданскими и публично-государственными правами не зависит от религиозного исповедания, но пользование религиозной свободой не должно стеснять исполнения гражданских и государственных обязанностей. Церковный брак, наряду с обязательным гражданским, является частным делом».

…«О передаче казенных, удельных, церковных и частновладельческих земель, тонкорунного овцеводства, садов и виноградников в распоряжение местных Советов для немедленного распределения между трудовым крестьянством без различия национальностей и пола».

…«О формировании, обучении и политическом воспитании бойцов и командиров отряда китайских добровольцев».

В своем первом обращении к китайским добровольцам — рабочим Грозного, Владикавказа и Нальчика, рыбакам из Астрахани и тем, кто, спасая жизнь, бежал в Россию из песков Месопотамии и Персии — с английских военных строительств, где от безводья, голода, болезней тысячами гибли безгранично выносливые китайские кули, — Буачидзе писал:

«Ваши соотечественники, китайцы, проживающие в Петрограде, в грозный час единодушно сказали; «Китайские рабочие должны понимать, что судьба революции в Китае тесно связана с судьбой русской рабочей революции. Только в тесном единении с трудящимися России возможна победа революции в угнетенном Китае. Да здравствует единство рабочих всего мира!»

На заседании Совета Народных Комиссаров было одобрено предложение Ноя о формировании первой роты китайских добровольцев. В нее вошли восемьдесят человек. Командиром избрали крепкого, подтянутого, малоразговорчивого Лю Си. Ной познакомился с ним несколькими месяцами раньше на одном из бурных собраний в Ольгинской гимназии и по-дружески звал китайца «Люся».

Очень скоро начальнику штаба Якову Сидорову пришлось доложить председателю Совнаркома, что в китайской роте непорядок. Личный состав более не соответствует списку: вместо восьмидесяти бойцов в строй вчера стали двести девяносто пять! Ной не выдержал, рассмеялся:

— Яков Никифорович, побольше бы нам таких нарушений!

Китайцы прибывали отовсюду, самыми различными путями. Одни уже

знали о существовании роты добровольцев и спешили присоединиться к соотечественникам, другие оказывались на Тереке просто по воле случая.

Цзи Шоу-шань [34] услышал о призыве Ноя к китайским рабочим, скрываясь в Тифлисе у друзей большевиков. Власти его искали не одну неделю, должны были судить за то, что он уговорил китайских кули присоединиться к забастовке русских землекопов на строительстве оросительных сооружений в верховьях Куры. Еще раньше, в начале войны, молодого Шоу-шаня вместе со многими тысячами постоянно голодных китайских крестьян из провинции Шаньдун русские вербовщики доставили на строительство железнодорожной линии Петрозаводск — Сорокинская бухта и дальше через безлюдную заполярную тундру к незамерзающему глубоководному порту Мурманск.

34

Эту фамилию хорошо знают наши советские специалисты, бывавшие или сейчас работающие в Китае. Худощавый, коренастый, с заметно тронутыми сединой смоляными волосами и розоватым давним шрамом на лице, Шоу-шань много лет работает по связи с советскими специалистами в одном из ведущих пекинских научно-исследовательских институтов.

В составе делегации китайских трудящихся Цзи Шоу-шань приезжал в Советский Союз на празднование 40-летия Великого Октября.

«По встретившейся надобности», как говорилось в приказе военного ведомства, часть китайских рабочих— среди них и Цзи Шоу-шаня — перевезли с дикого Севера в Закавказье. Здесь Шоу-шань близко сошелся с большевиками, впервые услышал от них, что свободу и счастье в России и в Китае можно завоевать, лишь победив богачей и угнетателей.

И когда из-за Крестового перевала, с берегов неспокойного Терека донесся призыв к китайцам, Цзи Шоу-шань тут же собрался в дорогу. Единственно, на что он претендовал, вступая в отряд, это чтобы «русская товарища учи» стрелять из пулемета. Просьба была выполнена. Цзи стал замечательным пулеметчиком. Его искусство особенно пригодилось год спустя, когда Шоу-шань, едва встав на ноги после тифа, вступил в русско-китайский отряд, который действовал на Северном Кавказе в тылу войск Деникина.

Землекопами на строительстве тех же оросительных сооружений в Закавказье или на трассе будущей черноморской дороги работали и многие другие китайские добровольцы, пробравшиеся во Владикавказ по Военно-Грузинской дороге. А вот Ли Чен-тун попал на Терек из окрестностей Петрограда. Он работал лесорубом в имении великого князя Николая Николаевича. Сразу после революции Ли записался в Красную гвардию. Ему не повезло: он заболел и долго лежал в больнице. Там, в больнице, Чен-тун познакомился с пожилым осетином, приезжавшим в столицу разыскивать своего сына, неизвестно куда исчезнувшего всадника «дикой дивизии». Осетин очень хвалил свой край, говорил, что там войны нет, хлеб можно найти, с работой не так трудно. Чен-тун решил: «Поеду с осетином, немного поработаю, поднакоплю денег, и тогда можно будет вернуться в Китай, в давным-давно покинутый Харбин».

Во Владикавказе, недалеко от базара, Ли показалось, что идущие в строю красноармейцы похожи на китайцев. Он приблизился: сомнений нет, это китайцы, и командует ими тоже китаец! Чен-тун набрался смелости и вежливо попросил разрешения поговорить. Прозвучала команда «вольно», и Ли оказался в кругу своих соотечественников.

— А ты откуда родом? — спросил командир.

— Из Харбина, — ответил Ли.

— Иди к нам. У нас в роте много красноармейцев из Харбина, хорошие люди.

Ли быстро, боясь, чтобы командир не раздумал (это был «Люся»), дважды повторил: «Сесе, сесе» [35] и пристроился левофланговым.

35

«Сесе» — спасибо.