Ноябрьский дождь

Владимир Владимирович

Город Меркури

Настало время.

Он привычно коснулся рукой густой бороды. Даже сквозь жесткие длинные волосы, коловшие подушечки пальцев, ощущалась корявая грубая кожа ожога. Этот ожог он получил давно, можно сказать, в другой жизни. Тогда было очень больно. Но теперь прикосновение к старой ране успокаивало. Ибо больше такого с ним случиться просто не могло. Ибо, как выяснилось, даже смерть - это лишь начало.

– Выходы блокированы, - шепнул, минуя уши, голос помощника. Шепнул прямо в разум, чистый,

готовый действовать.

– Начинаем, - тихо сказал он троим, что прошли вместе с ним за сцену. И первым шагнул туда, в яркие краски шутовского представления. Представления, на которое пришли разжиревшие свиньи. Будет неприятно слушать их визг.

Танцоры крутились перед залом, мелькая во всполохах дыма и огня, дергаясь под музыку. Но вот на сцену, вылизываемую взглядами сотен, шагнул человек. Он был совсем непохож на участников рок-оперы. Наряд его, черный, свободный, украшенный множеством карманов, походил на нечто военное, только не бутафорское, а настоящее. На широком плече лежала петля ремня. Ремня от короткого черного автомата.

Неизвестный шагнул на освещенную часть сцены, сразу же притянув взгляды зрителей. Неспешно приблизился к танцующим. Рука его медленно, почти лениво, легла на рукоять автомата, поднимая оружие и переводя в горизонтальное положение. Крохотная искорка тревоги уже начинала вой колкий путь в сердцах увидевших чужака. Крохотная тусклая искорка. Никто ведь на самом деле ничего не понял. Увлеченное формой представления сознание, занятая анализом его содержания голова, расслабившееся тело - ничто не подало знака. И когда автоматное дуло уставилось в спину поющему, все решили, что это часть сюжета.

Красный отблеск лег на густую бороду человека в черном за миг до того, как палец лег на спусковой крючок. И надавил.

Грохот, страшный, скрежещущий, в один миг перекрывший музыку, вознесся под потолок зала. Не успевший ничего понять певец заметил только, как на груди, взрываясь вулканами, появляются страшные рваные дыры. В следующий миг тело его, ударенное в спину многотонной кувалдой, понесло вперед, ноги на миг оторвались от земли. И мир погас. Уже мертвый, человек в парадном мундире неизвестной армии повалился со сцены.

Убийца не изменился в лице. Не дрогнула и его рука, державшая на весу оружие. Не дрогнула и не позволила отдаче увести пули вверх и особенно вниз. Как будто и должно было стрелять из автомата вот так, от бедра. Не дрогнула ни единая клетка его тела и тогда, когда осознавший, услышавший и увидевший случившееся зал залила паника.

Конечно, в первые секунды все замерли. Но лишь в первые секунды. Почти сразу послышался дикий, слившийся из сотен голосов, крик. И под этот крик у всех дверей, ведущих прочь из зала, возникли люди в черной форме, точь-в-точь как у вышедшего на сцену стрелка. Вооруженные такими же автоматами, эти люди подняли их стволами вверх и начали стрелять. Стрекочущий грохот ударил по отхлынувшей от сцены толпе, подкосил ноги вскочивших со своих сидений зрителей.

Игравшая музыка вдруг сконфуженно крякнула и затихла.

– Это захват!
– оглушительно рявкнул стоявший на сцене убийца. Голос его был похож

на рык огромного злого пса.
– Всем сидеть, это захват!

И снова застрекотали автоматы. Черные фигуры замелькали в боковых проходах, замерли в проемах дверей. И стрекотали короткие красноватые огоньки на дульных срезах.

– Это захват!

Повелительный голос с акцентом ударял снизу, толкая навстречу звенящей наверху стрельбе. Как молот, бьющий по наковальне. И, словно при ударе молота о железо, этот голос высекал огонь. Огонь ужаса, опалившего всех, кто оказался в зале в этот вечер. Те. Кто встал, обессилено и испуганно сели обратно. Те, кто сидел, уже не нашли в себе силы встать или хотя бы просто пошевелиться. На это и рассчитывали захватчики. Страх сковал тела и души. Руки начинали дрожать, зубы немедленно принимались выбивать дрожь. Сопротивление было подавлено в зародыше.

Но не везде. Где-то с краю одного из проходов неизвестные не ограничились стрельбой в воздух. Средних лет мужчина, сидевший у самого прохода, не упал обратно в кресло, а бездумно, наверняка, сам не понимая цели этой выходки, бросился навстречу черному человеку, бежавшему навстречу. Что он мог сделать? Возможно, что-то и мог. Но захватчик, не выказав испуга, даже не моргнув, поднял сжатый в руках автомат и на ходу полоснул по мужчине короткой очередью. Несчастный упал в проходе, пятная разорванную рубаху красным, а его убийца продолжил движение мимо остальных зрителей, вжимавшихся в спинки сидений.

– Охрана устранена полностью, - докладывал стоявшему на сцене вожаку помощник.
– Жертв среди наших нет.

А в зале Учики Отоко чувствовал, как предательски задрожали колени. Они с девушками сидели недалеко от прохода, а потому юноша успел хорошенько разглядеть бегущего мимо человека с оружием. На лице неизвестного была черная маска с прорезями для глаз, закрывавшая все лицо, помимо автомата имелась кобура с пистолетом и тактический жилет. Еще до того, как стрелявший со сцены крикнул: "Это захват!", Отоко понял, что эти люди - террористы.

Внезапно над головами зажегся притушенный в начале действа свет. Сразу стало болезненно светло. Человек на сцене, следивший за тем, как сгоняли в зрительский зал танцоров и выдворяли из-за кулис каких-то еще сотрудников театрального центра, казался вырезанным из бумаги силуэтом. Тонкий, смуглый, с густой бородой, он оглядывал пространство зала большими черными глазами. На выпуклом бритом черепе аккуратно сидела черная вязанная шапочка. Наверняка ее можно было раскатать до подбородка, укрывшись маской, как и остальные. Но почему-то этот террорист лица не скрывал.

Внезапно Учики почувствовал, как за ладонь схватилось что-то мягкое, легкое и теплое. Внутренне дрогнув в первый миг испуга, он повернулся и увидел Инори. Девушка, испуганно съежившаяся словно котенок, схватилась за него обеими руками. Красивые глаза ее были полны ужаса, незамутненного, лишенного всяких примесей, задавившего любой оптимизм, любую веселость, ужаса. Кровь отхлынула от девичьего лица, и бледная Кимико дрожащим голосом прошептала:

– Чики-кун... Что это?.. Что это?..