Нож оборотня

Щеглова Ирина Владимировна

Он опустил голову и увидел волчьи лапы, покрытые белой шерстью, такой белой, что даже в темноте она почти светилась.

«Что со мной?»

Мишка опасливо приблизился, протянул руку.

– Ну, дай лапу, друг, а? – несмело попросил он.

Вовка с трудом приподнял правую лапу и протянул ее Мишке. Мишка, улыбаясь во весь рот, пожал ее и подмигнул.

– Можно я тебя поглажу?

Вовка терпеть не мог фамильярностей, а потому оскалил клыки. Мишка отдернул руку.

– Ладно, ладно, не злись. – И добавил

восхищенно: – Я так и знал!

Вовка прыгнул на пень, задрал голову вверх и позвал, требовательно, приказывая. Он знал, что его приказ будет выполнен.

Стая отозвалась.

Он услышал их, как и они его.

Миша метался по поляне, собирая Вовкину одежду. Сграбастав все в кучу, Мишка рухнул у пня. На поляне появились волки. Они выходили из-за кустов и садились на снег.

Последними появились два волка, они с трудом тащили что-то. По очереди хватали зубами и тянули.

Вовка требовательно рыкнул. Волки послушно выволокли неподвижное тело и, бросив у самого пня, почтительно отступили. На снегу лежал человек.

Мишка охнул, сунулся было посмотреть, но волки зарычали, забеспокоились, и он испуганно накрылся Вовкиной курткой.

Стая повизгивала, волки переминались с лапы на лапу, изредка тявкали, подвывали. Вовка чувствовал их голод, их беспокойство и неуверенность. Но они подчинились ему, даже приволокли свою добычу. Вовка принюхался. Человек, лежащий в снегу, был еще жив, от него остро и притягательно пахло теплой кровью, он был сильно поранен, возможно, без сознания, но жив! И Вовка узнал его – это был пропавший дурачок Леша.

А где остальные? Где отец и его друзья?

Словно в ответ на его мысленный вопрос, между ветками замелькали огни, и послышался шум шагов, голоса.

Вовка резко рявкнул, велел стае уходить. Волки поднялись и исчезли, бесшумно, как призраки.

Теперь надо торопиться! Вовка соскочил с пня и легко, не разбегаясь, прыгнул, перекувыркнувшись в воздухе. В голове вспыхнули искры, пронеслась, кружась, поляна, и пень, и рукоятка ножа, мир встал с ног на голову и обратно.

Вовка сидел голым задом в снегу и ошарашенно оглядывался.

Мишка подполз на четвереньках, шепнул:

– Нож!

Вовка вскочил, вытащил нож из пня, сунул в ножны. Мишка бросил ему джинсы, а сам склонился над неподвижным телом Леши.

Мишка едва успел натянуть штаны, как на поляне появились люди.

Белый царик

Свет фонаря ударил по глазам. Вовка зажмурился.

– Здесь! – радостно заорал человек. – Сюда! Я их нашел!

Со всех сторон послышались возгласы. К Вовке подбежал отец, схватил за плечи, встряхнул:

– Жив?! Ну слава богу! А Мишка, Мишка где?

– Да здесь, – устало ответил Вовка, показывая на друга. – Леша, он ранен, кажется, – добавил он.

Их окружили товарищи

отца и… ухмыляющийся Григорьев со своими парнями. Вовка чуть не задохнулся от гнева. Григорьев, не отрывая от него взгляда, медленно перезаряжал ружье.

– Я же говорил, найдутся, – небрежно бросил он.

Вовка открыл было рот, чтоб крикнуть: «Это все он!» – но удержался. Григорьев многозначительно похлопал по прикладу ладонью. Его сын и племянник тоже были с оружием.

«Неужели выстрелит? – в отчаянии думал Вовка. – Если я сейчас заговорю, то эти трое положат нас всех…»

Он молчал, глядя на Григорьева, а в это время до Вовкиного отца дошло наконец, что сын стоит босиком на снегу в одних джинсах.

– А почему ты голый? – удивился отец.

Вовка очухался и почувствовал, как начинает замерзать.

– Так мы это, Лешу укрывали, – нашелся он.

– А ботинки? – недоумевал отец.

– Случайно сбросил, некогда было… – Вовка понимал, его ответ звучит нелепо, но отец уже не слушал, он вместе с остальными склонился над Лешей.

– Кто же его так?

– Как он жив-то еще!

– Так, мужики, давайте его на руки и в поселок!

– Вовка, оденься немедленно! – приказал отец.

Мишка, сделав страшные глаза, протянул Вовке свитер и куртку. От футболки остались одни лохмотья. Вовка сунул босые ноги в ботинки. Оделся, колючий свитер царапал кожу.

«Ну да ладно, сейчас не до того. А вот как быть с Григорьевым? Откуда он взялся? Ишь, смотрит нагло, как будто ничего не произошло. Распоряжается».

Невозмутимый Григорьев приказал парням, они привязали к лыжным палкам его тулуп, получились носилки. На них осторожно переложили Лешу. «Ты посмотри, какой заботливый!» – подумал Вовка.

Отец снял куртку, прикрыл Лешу.

– Давайте быстрее! – скомандовал.

– А я лыжи потерял, – признался Мишка.

– Не твои ли? – насмешливо спросил Григорьев. Один из парней бросил перед Мишкой его лыжи, точнее, это были Вовкины лыжи, поскольку Вовка-то бегал на дедовых.

Мишка испуганно покосился на него, но промолчал, вопросительно взглянул на Вовку, тот приложил палец к губам.

Двинулись вереницей к поселку. Впереди Григорьев, за ним его парни и Вовкин отец с другом тащили импровизированные носилки, а дальше Вовка, Мишка и остальные.

Ветер стих, снег валил крупными хлопьями, оседая на деревьях, людях и земле. Шли быстро, молча, берегли дыхание и силы.

У лесопилки их встречала толпа народа во главе с Вовкиной матерью.

Женщины бросились вперед. Завидев носилки, запричитали старухи. Григорьев прикрикнул грозно, толпа расступилась. Лешу понесли дальше, к домам. Погрузили в отцовскую машину. Отец сел за руль, с ним поехали еще двое.

Григорьев даже сказал что-то напутственное. «Он что, издевается?» – подумал Вовка.