Нож сновидений
Шрифт:
Мэт чувствовал бы себя здесь как дома, подумал Перрин, наблюдая за тем, как они смеются при удачных бросках и разочарованно стонут над неудачными комбинациями. Цвета закружились у него в голове, и на мгновение перед внутренним взором возник Мэт, сворачивающий с дороги в лес, в сопровождении группы всадников и вьючных лошадей. Видение длилось всего лишь мгновение, потому что Перрин тотчас отогнал его, не особо задумываясь над тем, с чего это Мэт отправился в лес и кто это с ним. Только Фэйли имеет значение. Сегодня утром он завязал пятьдесят первый узел на кожаном шнуре, который носил в кармане. Уже пятьдесят один день она провела в плену. Перрин надеялся, что она до сих пор остается пленницей. Это значило бы, что она все еще жива и ее можно спасти. Но если она мертва…
Он сообразил, что Генерал Знамени и Мишима наблюдают за ним – Мишима с опаской, держа руку поближе к эфесу меча, а Тайли задумчиво. Шаткий союз, хрупкое доверие с обеих сторон.
– Я на секунду подумала, что вы готовы наброситься на животных, – тихо проговорила она. – Даю вам слово. Мы освободим вашу жену. Или отомстим за нее.
Перрин судорожно втянул в легкие воздух и ослабил хватку на рукояти молота. Фэйли должна быть жива. Алис сказала, что она находится под ее защитой. Но какую защиту может обеспечить Айз Седай, если сама носит белые одежды гай’шайна?
– Давайте покончим с этим. Не будем терять время.
Сколько еще узлов ему нужно будет завязать на том шнуре?
Свет, пусть их будет немного.
Спешившись, он вручил поводья Ходока Карлону Белселоне – гладко выбритому тайренцу с длинным носом и непропорционально узким подбородком. Карлон имел привычку щупать этот подбородок, словно недоумевая, куда же подевалась его борода, или проводить ладонью по волосам, словно бы удивляясь, почему же это они стянуты на затылке лентой в пучок, доходящий до плеч. Но он, как, впрочем, и остальные, не проявлял особого желания отказываться от глупой затеи следовать айильским обычаям. Распоряжения им отдавал Балвер, и они, по крайней мере, подчинялись. Большинство уже направилось к столам, оставив лошадей заботам тех, кто не участвовал в операции. Часть участников давала понять присутствующим, что у них есть деньги, а другие предлагали всем отведать вина из кожаных мехов. От последнего солдаты, как ни странно, отказывались, а вот те, кто мог похвастаться серебряной монетой, были приветливо встречены за игровыми столами.
Не глядя в их сторону, Перрин заткнул перчатки за широкий ремень и вошел вслед за Шончан внутрь, отбросив назад полу плаща так, чтобы все увидели его шелковый камзол. К тому моменту, как он покинет это здание, люди Фэйли – то есть его люди – выведают многое из того, что известно этим мужчинам и женщинам. Это один из трюков, которым он научился у Балвера. Знание может оказаться очень полезным, и никогда не угадаешь, какой мусор обернется куском золота. Однако сейчас те сведения, которые его интересуют, вряд ли придут от этих людей.
Первая комната фермерского дома была заставлена столами, повернутыми к входной двери, за которыми сидели писари и внимательно изучали бумаги, записывая в них что-то. Единственными звуками здесь были скрип перьев по бумаге и постоянный сухой кашель одного из писарей. На мужчинах были куртки и бриджи темно-коричневого цвета, платья женщин отвечали той же цветовой гамме. Некоторые носили серебряные или медные значки в форме писчего пера. Видимо, Шончан потрудились придумать униформу для всех. В дальнем конце комнаты круглощекий парень с двумя серебряными значками на груди встал и склонился в низком поклоне при виде Тайли, отчего ткань форменной куртки едва не затрещала у него на внушительном животе. Грохот сапог по деревянному полу наполнил помещение, когда вошедшие пересекали комнату, пробираясь между столами. Парень не выпрямился, пока они не подошли к столу.
– Тайли Хирган, – коротко представилась она. – Мне нужно поговорить с вашим командующим.
– Как прикажете, Генерал Знамени, – подобострастно ответил парень, отвесил еще один низкий поклон и скрылся за дверью позади себя.
Писарь, который кашлял, – безусый юноша, явно моложе Перрина, судя по чертам лица, уроженец Двуречья, – начал кашлять сильнее и прикрыл рот рукой. Он попытался громко прокашляться, но резкий кашель не проходил.
Мишима хмуро посмотрел на него.
– Парню не следует здесь быть, раз он болен, – проворчал он. – А вдруг это заразно? Сейчас о каких только недугах не услышишь! На рассвете еще здоров, а на
Он сделал особый знак, согнув дугой большой и указательный палец, а остальные плотно прижав к ладони.
– Перестаньте верить глупым слухам, а тем более их пересказывать, – отрезала Генерал Знамени, делая тот же самый знак. Такое ощущение, что она сделала его, не отдавая себе в этом отчета.
Дородный писарь появился снова и придержал дверь перед седеющим, узколицым мужчиной с черной кожаной повязкой на месте правого глаза. Белесый сморщенный шрам пересекал его лоб, исчезал под повязкой и опять появлялся на щеке. Такой же невысокий, как солдаты снаружи, командующий был одет в куртку более глубокого синего цвета с двумя маленькими белыми нашивками на груди, к сапогам крепились такие же ножны, как у остальных.
– Блазик Фалоун, Генерал Знамени, – отрапортовал он и поклонился, пока писарь торопливо протискивался к своему столу. – Чем могу служить?
– Капитан Фалоун, мы должны поговорить наеди… – Тайли осеклась.
Кашляющий юноша вскочил на ноги, опрокинув с грохотом табурет.
Обхватив себя руками, юноша согнулся пополам и изверг из себя темный поток, который, достигнув пола, разбился на крошечных черных жуков, тут же разбежавшихся в разные стороны. Кто-то выругался. В мертвой тишине это прозвучало особенно громко. Молодой человек в ужасе уставился на жуков и, не веря своим глазам, замотал головой. Он обвел комнату диким взором, не переставая трясти головой, и открыл было рот, словно хотел что-то сказать. Вместо этого он наклонился и изрыгнул еще одну темную струю, рассыпавшуюся на черных насекомых. Кожа на его лице начала бугриться, словно по его черепу ползало множество жуков. Какая-то женщина закричала – это был долгий вопль ужаса, – и внезапно все писари принялись кричать и прыгать, поспешно вскакивая на табуреты и даже столы, отчаянно пытаясь увернуться от ползущих черных пятнышек. Юношу рвало снова и снова; сначала он осел на колени, затем упал и, корчась, продолжил непрерывным потоком извергать все больше и больше жуков. Он как будто… истончался. Усыхал. Конвульсии прекратились, но черные жуки продолжали литься из его распахнутого рта и расползаться по полу. Наконец – такое ощущение, что длилось это целый час, но на самом деле прошло не более одной-двух минут, – наконец поток насекомых пошел на убыль и вскоре вовсе иссяк. То, что осталось от юноши, представляло собой бледное плоское нечто в ворохе одежды – словно бурдюк с вином, который опорожнили. Крики, само собой, не прекратились. Половина писарей – и мужчины, и женщины – стояли на тех столах, которые остались в вертикальном положении; все сквернословили и молились, а порой умудрялись совмещать оба этих действия, не жалея легких. Вторая половина уже сбежала наружу. Маленькие черные жуки расползлись по всему полу. В помещении повис тяжелый запах ужаса.
– Я слыхал о таком, – хрипло заговорил Фалоун. Пот бусинами выступил у него на лбу. От Капитана пахло страхом. Нет, не ужасом, а именно страхом. – Тогда это случилось к востоку отсюда. Только в тот раз это были сороконожки. Маленькие черные сороконожки.
Несколько жуков подползло к нему, и он, выругавшись, отскочил, складывая пальцы в тот же знак, что и Тайли с Мишимой.
Перрин раздавил жуков сапогом. При виде их волосы у него на загривке встали дыбом, но сейчас лишь Фэйли имеет значение. Только она!
– Это всего лишь точильщики. Их можно найти повсюду, в любом бревне.
Мужчина вздрогнул, поднял взгляд и, заглянув в глаза Перрину, снова вздрогнул. Покосившись на молот, висящий у него на поясе, Фалоун бросил быстрый удивленный взор на Генерала Знамени.
– Эти жуки не из какого-нибудь бревна. Это проделки Ослепляющего Души!
– Все может быть, – спокойно ответил Перрин. – Судя по всему, Ослепляющий Души – одно из имен Темного. Но это мало что меняет. – Он поднял ногу, чтобы показать раздавленные панцири семи или восьми жуков. – Их можно убить. И у меня нет времени на насекомых, которых я могу запросто раздавить сапогом.