НП-2 (2007 г.)
Шрифт:
Был вариант обратиться к Шостаковской, которая не будучи профессиональной вокалисткой, поёт при этом чуть ли не гениально, но тут тоже были свои «но». Как и большинство девушек знака Близнецы, Ира является человеком сверхъэмоциональным и в хорошем смысле буйным, что порой создаёт всё же некоторые препятствия для масштабной и продолжительной методичной работы.
Так и вышло, что в конце концов я всё же написал пространное электронное письмо Тёмне, в котором спрашивал её о возможности привлечения к этому делу кого-нибудь из её талантливых учениц (а к этому времени Тёмна уже два года преподавала в Колледже Джазовой Импровизации в Москворечье, который некогда
Через некоторое время – конечно, не сразу J – она ответила мне, что, пожалуй, можно попробовать. Тон её ответа был хоть и шутливо доброжелательный, но вполне при этом официальный.
И где-то летом 2002-го года мы забили с ней стрелку на Таганке, где расположена одна из лучших в Москве студий звукозаписи, на которой работал Миша Клягин, гитарист «Кукурузы» и тоже преподаватель Джазового Колледжа Москворечье, каковой колледж, некогда заканчивала, к слову, по классу фортепьяно Ира-Имярек.
О, как она была прекрасна в тот день, эта ужасная Тёмна!
На ней были голубые обтягивающие джинсы, белоснежная рубашка навыпуск, за спиной в мягком кофре висела гитара, а в мобильнике… был выбран тот же вид звонка, что и у меня.
Мы не виделись с ней почти год и по-моему были вполне искренне рады друг другу. Обменявшись парой-тройкой дежурных фраз, мы немедленно взяли по пиву и отправились гулять по Садовому кольцу. Я плохо помню наш маршрут, потому что пиво мы покупали через каждые 20-30 минут; всё время, по понятной причине, подвисали в каких-то двориках, где я всё время пел ей какие-то дифирамбы и пару раз, помнится, весьма трепетно приобнял.
В конце концов, мы оказались с ней на «Парке культуры», а когда, уже не слишком твёрдой походкой, мы форсировали Москву, двигаясь по Крымскому мосту, с которого я в студенческие годы среди бела дня на спор мочился в реку, я и вовсе запел акапелла свои новые песни, в которых предполагалось её участие:
Говорят, что первая любовь не может быть…
Не может быть вечной.
Это так, я знаю по себе,
Знаю по себе, знаю по тебе,
Что это так,
Но пятая любовь…
Пятая любовь – тоже не любовь,
Ведь не бывает Вечной Любви, но…
I love you !– ревел пьяный я, и ветер разносил мои слова далеко по реке…
I love you, honey my baby…
I love you …
… NOW …
Эта песня казалась мне очень удачной. В особенности, по тексту. Мне думалось, что это практически чистый, как слеза младенца, какой-нибудь ебучий «Руки вверх!», а припев – прямая отсылка к сольному творчеству Пола Маккартни,
Короче, где-то недели через две-три, когда опять же у всех появилось совпадающее друг с другом «свободное» время, мы пришли к Эле записывать вокал к «Метрополитену», который Света однажды уже пела в другой версии в альбоме «8-е марта» ((http://www.novopraz.com/8_e_marta.html
) тоже отдельная история с этим названием! Дело в том, что когда я наконец записал первый полноценный альбом «Новых Праздников», мучительные подробности какового процесса сполна изложены в романе «Новые праздники-1» prazdniki.doc
), то я стал переписывать его друзьям и друзьям друзей на кассеты (это был далёкий 1997-й год и самостоятельно нарезать CD можно было ещё только в весьма эксклюзивных местах. Мне, собственно, нарезали два аудио-диска по блату в студии «Крем-рекордс» в ГИТИС(е), – ибо до «Крема» там была студия Андрея Бочко, куда я в своё время и привёл Серёгу Большакова, и где теперь, спустя 10 лет, я работаю сам, – и с этих вот двух дисков я и записывал людям кассеты. Поскольку сам я несколько колебался с названием альбома, то на некоторых кассетах я писал «НП. Чужой язык», что, конечно, лучше отражало саму концепцию и то, почему я вообще за всё это взялся (см. роман «НП-1»), а на других же – «НП. 8-е марта» (кстати, никакой команды с похожим названием тогда и в помине не было). К Андрею же Панину, который впоследствии, спустя много лет, обзавёлся собственным независимым лэйблом и выпустил на нём нас, как раз попала кассета, на которой было написано «НП. 8-е марта» – это, на первый взгляд, случайное обстоятельство окончательно и решило, как вы понимаете, судьбу этого названия уже в конце 2004-го года. Жребий был брошен, и результат оказался таков).
Как только мы встретились с Тёмной на «Кропоткинской», чтобы идти к Эле (студия располагалась в то время прямо у неё дома, в восьмикомнатной старой квартире на Остоженке), она немедленно купила себе коньяку и как-то сразу выпила грамм 100. У искомого подъезда она зачем-то прислонилась к стене дома, весьма элегантно выставила вперёд коленку, опершись каблучком в ту же стену и, как весенняя кошка, изрядно выгнула спину, выпятив грудь и слегка откинув голову назад, как это следует делать на глянцевых фотосессиях (чего она впоследствии там-то как раз почему-то не делала – видимо, из принципиальных соображений J) и захохотала с неподражаемо обаятельным безумием в голосе, глядя мне прямо в мозг.
Войдя в квартиру-студию, она поздоровалась с Элей и в следующую же секунду спросила, не снимая прекрасной улыбки: «А где тут у вас писают?»
Да, Тёмна была уже совсем другой девочкой, чем та, что входила пять лет назад в студию при консерватории к Серёже Большакову, чтобы петь, в том числе, тот же «Метрополитен» в первый раз. Да, теперь она стала заметно и пугающе ближе к образу лирической героини песен «Новых Праздников». Настолько ближе, что прямо-таки отличий я находил гораздо меньше, чем сходств. Поразительно! Бывает же такое! А впрочем, чего только не бывает! И если и есть в мире что-то удивительное, с обоими, кстати, знаками, то, как правило, оно происходит со мной.