НП-2 (2007 г.)
Шрифт:
И я бы не сказал, что когда я понял всё это, у меня закружилась, там, от этого голова или ещё что-то там романтически трогательное. Нет. Откуда? Я вёл трезвый образ жизни, и у меня был хороший ежедневный режим. Поэтому я просто взял и спокойно всё это сделал, умудрившись при этом даже никого не обидеть.
Я могу, конечно, чисто по-человечьи понять свою бабушку, которую бросил муж, проживший с ней чуть не 20 лет, с тремя детьми на руках, и я могу, так же чисто по-человечьи, понять, что фамилия Одэр в 50-е годы уже прошлого века была, мягко говоря, совершенно невыигрышной в стране рабочее-крестьянского быдла. Да, чисто по-человечьи я могу всё это понять, но что делать
Да, учительница уже в начальной школе называла мою бедную мамочку жидовкой, но и нам, Николаю II-му, приходилось у Игоряши полотёром работать, а это, блядь, простите за более чем уместный каламбур, посильнее «Фауста» Гёте будет. (Если помните, фраза «это посильнее “Фауста” Гёте» принадлежит устам Иосифа Виссарионовича Сталина, получившего, несмотря на все свои недостатки, нехуёвое общегуманитарное образование, в отличие, опять же, от Алёши Пешкова, в адрес произведения коего под названием «Девушка и смерть» «отец народов» и высказался подобным образом. Кто не видит в этом иронии – безусловно человек низшей расы.)
Особенно замечательно во всей этой истории с фамилией Одэр то, что она, вероятно, в соответствии с проклятием моего прапрадеда, харьковского раввина, приказала долго жить в принципе. Всем детям деда Арнольда от первого брака она была сменена на девичью фамилию матери, а своим детям от второго и третьего браков в качестве официальной фамилии дед на голубом глазу дал свой псевдоним – Одинцов.
И вот, короче, я увидел, что всё это – хуйня, и просто-напросто восстановил Справедливость J.
Повторяю на всякий случай ещё раз две вещи: во-первых, я именно что не поменял фамилию, а всего лишь вернул себе свою, то есть ту, что была мне дана при рождении, в соответствии с общечеловеческим законодательством, то есть в соответствии с Законом вообще, каковую фамилию я к тому же носил до 7-ми лет; во-вторых, сам по себе факт возвращения мною себе своего честного имени вовсе не означал, что кого-либо из обоих своих родителей я счёл более правым или более виноватым – нет, и ещё раз нет, оба они – хорошие гуси и, в общем-то, я говорю это даже без особого сарказма со своей стороны. Что могу я поделать, если Господь Миров выбрал именно меня, чтобы в качестве опытного экземпляра именно меня одарить Знанием, то есть позволить увидеть именно мне, что своим собственным родителям я, скорее, Отец, чем Сын, и на них, в этой связи, просто грех обижаться за что бы то ни было, как грех, да и просто глупость, обижаться на своих временно неблагоразумных детей. И я тупо пошёл в ЗАГС, и всё сделал, как надо.
Ввиду того, что мы с Да ждали Ксеню, всё нужно было успеть сделать до её рождения, и я это успел. (Смешная подробность: оба наших свидетельства о рождении – её, первичное, и моё, повторное и окончательное – я получил одновременно, в одном окошке в районном ЗАГСЕ в июле 2004-го года.)
Сразу после того, как я сменил фамилию (а я успел всё сделать до Нового, 2004-го, года) в моей жизни сразу и совершенно на другом уровне появился отец, с которым мы к тому времени уже много лет ничего друг о друге не знали.
Я знал, что он появится сам, и мне не надо ничего для этого делать, ибо, на самом деле, я уже сделал для этого главное. У меня и времени почти не было. А получилось всё это так.
Поскольку
Однажды мой папа-трубач, работающий в детской музыкальной школе, пошёл по долгу службы на какой-то дневной концерт в грёбаную консерваторию и «совершенно неожиданно» узрел там на сцене Большого Зала… мою маму с её детским хором. В антракте он подошёл к ней выразить свои всяко-разно респекты, и мама вкратце рассказала ему, что «материнского склепа» больше нет и дала ему наш с Да новый телефон. За те полторы-две минуты, что они разговаривали, сказала она ему и то, что я взял себе назад его фамилию. К этому времени она уже немного успокоилась на сей счёт, хотя я, конечно, провёл с ней не одну ночную телефонную душещипательную беседу.
И вот вскоре после этого отец позвонил мне, и всё стало по-другому. Мы просто оба были мужчинами. Он – уже пожилым, а я не то, чтоб уж особенно молодым J. С тех пор мы встречаемся с ним примерно раз в два-три месяца и делаем то, что нравится нам обоим, а именно пьём на бульварах пиво и трендим о всяких смешных жизненных пустяках. Иногда к нам присоединяется мой брат, его младший сын Миша – замечательный парень и действительно неплохой музыкант. Иногда отец приезжает к нам в гости общаться с Ксеней. Редко, конечно, но я считаю, что это нормально. У нас с Да есть один общий пунктик: мы оба с ней тупо считаем, что у Ребёнка должен быть набор старших родственников, соответствующий реальной действительности, а не идеальным представлениям всяческих самодур. Если Человек родился на свет, это означает, что у него есть и мать и отец, а это уже, в свою очередь, означает, что у него две бабушки и два дедушки, а всяким никчёмным тупорылым, обречённым на вымирание, ничтожествам на этой странице просьба, мягко говоря, не беспокоиться J.
Короче говоря, я просто взял и всё сделал как надо (ибо я действительно знаю, как надо, и, в этой связи, Александр Галич может засунуть себе свою интеллигентскую мнительность, коя на самом-то деле есть всего лишь патологическая боязнь ответственности за свои действия, куда-нибудь в back), а что я сам по этому поводу думаю, меня самого, честно признаться, мало волнует J.
VIII.
Игоряшин научно-терапевтический «Центр Профилактики и Лечения Детской Неврологической Инвалидности» вполне успешно арендовал целый этаж в одной из детских больниц Москвы в течение, наверное, как минимум лет двенадцати. И надо ж было такому случиться, что именно тогда, когда я работал у него в третий и последний раз в жизни, их договор аренды приказал долго жить. Такое бывает. Игоряша довольно быстро, хоть и, конечно, не без труда, нашёл новое помещение, и начался долгий и мучительный многомесячный переезд.
Как вы помните, мужчин в отделении было всего, считай, двое, ибо Игоряша – во-первых, начальник, а во-вторых, человек уже всё-таки пожилой, а с некоего Антона Германовича были взятки гладки (ни разу не было такого, чтобы в тот самый момент, когда надо было тащить очередной несгораемый шкаф, он не оказывался безмерно занят каким-либо невероятно важным для Центра делом, и, что поразительно, всегда намного менее пыльным! J). Оставались только завхоз Серёга, он же – иногда личный шофёр Игоряши (когда-то он был майором внутренних войск), да я.