Нрав трав или Владимир Ильич очень не любил герань

Измайлов Андрей

– Пирсоны могли усыновить его.

– А вы? Вы не можете меня усыновить?

– Без согласия твоей тети - нет.

– Но она не хочет брать меня к себе! Она сама сказала!

– Это вовсе не значит, что она готова отдать тебя первому встречному. Может, она надеется, что все утрясется, и тогда заберет тебя.

– 8

– Давайте спросим ее. Я уверен, она согласится.

– Все не так просто...
– мистер Кеннели замолчал. Роб ждал.
– Мне кажется, это лучший выход. Там ты будешь в безопасности.

– В безопасности? Почему?

Мистер Кеннели хотел что-то сказать,

но, словно споря с собой, покачал головой.

– Там о тебе позаботятся. Да и со сверсниками будет интереснее. Мы с миссис Кеннели уже немолоды, с нами скучно.

– Вы сказали "в безопасности".

– Не обращай внимания - просто с языка сорвалось.

Мистер Кеннели избегал взгляда мальчика и внезапно, несмотря на оправдания и уловки, Роб понял главное: мистер Кеннели не хотел брать его к себе. Роб вспомнил о той ночи, когда мистер Кеннели не вступился за его отца. Но теперь он не чувствовал ненависти, скорее безысходность и отчаянное одиночество.

– Хорошо, мистер Кеннели, - сказал Роб.

Он уже повернулся, чтобы уйти, как мистер Кеннели крепко схватил его за плечи, повернул к себе и пристально посмотрел прямо в глаза:

– Это для твоего же блага, Роб. Поверь мне. Я не могу сейчас всего объяснить, но это для твоего же блага.

На экране головизора один из борцов сделал выпад, нанося удар, второй парировал и сам ударил в ответ. На сей раз удачно - его противник упал на шипы, нелепо взмахнув руками.

– Я пойду домой, - сказал Роб.
– Надо успеть собраться.

Глава вторая

"ПОЗОР ШКОЛЫ!"

Интернат находился на берегу Темзы. Спортивные площадки и голые, без архитектурных излишеств, здания учебных корпусов, выстроенные с унылом стиле конца двадцатого столетия, раскинулись кольцом вокруг более современных жилых корпусов - казарменно-строгих внутри, но снаружи раскрашенных в яркие радостные тона. Роба поселили в корпусе G, небесно-голубого цвета, с широкими извилистыми оранжевыми полосами.

Первые несколько дней он никак не мог войти в колею - сказывалось и недавнее потрясение, и обилие новых впечатлений. День был заполнен до отказа. В половине седьмого воспитанников будили резкие позывные по трансляции; потом, после свалки в умывальных, нужно было успеть одеться и ровно в семь быть на спортплощадке. Идти до нее приходилось четверть мили, только корпус H был еще дальше. В семь начиналась перекличка. Опоздавшие даже на полминуты заносились в "черный список" и, в наказание, вечером должны были выполнять дополнительные гимнастические упражнения.

Завтрак начинался в восемь. Строго говоря, до завтрака воспитанникам полагалась получасовая утренняя разминка, но очень скоро становилось ясно, что если не хочешь остаться голодным, лучше занять очередь в столовую. Кроме того, что пища была скверно приготовлена, ее просто не хватало.Тем, кто стоял в "хвосте", доставалась лишь отвратительная комковатая овсянка на воде, половинка переваренного "резинового" яйца или полкотлетки. И даже не всегда - прозрачный ломтик хлеба. Старшеклассники пробивали дорогу к началу очереди в последнюю минуту, а малышам не оставалось ничего другого, как покорно ждать.

– 9

Утренние уроки начинались в 8-45 и продолжались ло 12-30,

потом перерыв на обед и снова - очередь в столовую. Днем - спортивные занятия до 4-30, вечерние уроки с 5 до 7, и до 9 - свободное время. В 9 часов в интернате выключался свет. Правда, в эти два часа свободы перед сном зачастую приходилось либо отрабатывать наказание за какую-нибудь провинность, либо выполнять одно из поручений, запас которых всегда имелся в избытке у любого старшеклассника. Каждый вечер Роб, совершенно обессиленный, падал на свою низенькую кровать с жестким бугристым матрацем и забывался тяжелым сном.

Понемногу Роб присмотрелся к своим соседям. В его дортуаре было тридцать мальчиков примерно одного возраста. В первую же ночь его насторожили странные звуки в дальнем конце комнаты: голоса, крики боли. Но тогда он слишком устал и не придал этому значения. На следующую ночь все повторилось и он понял, что происходит. Несколько старшеклассников издевались над каким-то несчастным мальчишкой. Роб слушал его крики и думал: "Вот Д'Артаньян не стал бы тихонько лежать в постели и терпеть такую несправедливость. Он бы проучил негодяев. Но разве найдешь среди этой дикой враждебной ватаги Портоса, Атоса и Арамиса?". Наконец, мучители ушли и засыпая, Роб еще слышал жалобные рыдания мальчика.

На утро перед уроком он спросил о ночном происшествии Перкинса, бледного рыженького мальчугана.

– Симмонс, что ли? Да его просто знакомят с Порядком.

– С порядком?
– не понял Роб.

Перкинс объяснил, что это устрашающий ритуал, обязательный для всех новичков.

– Я тоже новенький, но со мной ничего не делали, - сказал Роб.

– Слишком новенький. Первые три недели не тронут. Погоди, и до тебя очередь дойдет.

– А что они делают? Вот с тобой что делали?

– Разное...
– неопределенно ответил Перкинс.
– Хуже всего, когда обвязали голову проволокой и стягивали. Я думал, у меня глаза вылезут.

– Так больно?

– Еще бы! Мой тебе совет - громко не кричи. Если совсем не будешь кричать, все равно заставят, только хуже будет. Завопишь слишком громко - станут мучить еще сильнее. Ну, а если чуть-чуть покричать, им быстро надоест - скучно.

Они вошли в кабинет истории техники. Учитель - маленький опрятный седой человек - заученной скороговоркой бубнил что-то о ракетах и космических полетах; один за другим мелькали слайды. Исчерпав тему, он лениво спросил, есть ли вопросы, вовсе не надеясь их услышать.

– Сейчас ракетные двигатели почти не применяются, правда?
– спросил Роб.

Учитель взглянул на него с легким удивлением:

– Едва ли. Конечно, они используются на авиатреках, но по-настоящему полезного применения не находят.

– Но ведь ракеты были изобретены для межпланетных полетов. Это правда, сэр?

– Да.

– Тогда почему от них отказались? Люди летали на Луну, зонды достигали Марса...

Учитель ответил, чуть помедлив:

– Отказались, потому что сочли это бессмысленным, Рэндал. Рэндал, я не ошибся? Биллионы фунтов были выброшены на бесполезные проекты. Сегодня у нас другие цели. Счастье и достаток населения - вот к чему мы стремимся. Мы живем в более разумном, более упорядоченном мире, чем тот,