Нравы Растеряевой улицы
Шрифт:
– Что дадите, я выпью четверть?
– А ты чем стоишь?..
– Берите, что есть: рубль семь гривен.
– Ладно! А с нашего боку, ежели выпьешь, пей сколько хочешь и чего твоей душе угодно...
Идет?
– Кричи!..
– Пив-ва!
– заорала компания...
Скоро все общество в кабаке столпилось около Кузьки, который удивлял всех своим богатырским подвигом. Четверть пива быстро подходила к концу. Кузька ни разу еще не передохнул, только лицо его медленно наливалось кровью, глаза выкатились и сверкали белками...
– Ах, прорва!
– говорил удивленный зритель.
– Батюшки, шатается!
– вскрикнул другой, - шатается!..
– Держи, держи его... Расшибется!..
– Уйти от греха!
– прошептал третий и выскользнул из кабака; на улице он слышал, как в кабаке что-то грузное рухнулось наземь...
XVI. БЛАГОПОЛУЧНОЕ ОКОНЧАНИЕ
Мне остается прибавить еще очень немного: Кузька умер в больнице, в бреду. Сонные нервы его были разбиты слишком непривычным хмелем. Прохор Порфирыч, напротив того, с успехом сделал второй шаг на поприще своего благосостояния: он явился к господину
Несмотря, однако, на видимую корысть, согласие было дано...
Более всех радовалась бедная невеста, которая и не чаяла, как вырваться на божий свет. Она безмолвно благоговела перед своим женихом и из метрессы превратилась в покорное, любящее существо, готовое на всякую жертву.
– Голубчик!
– с любовью шептала она, бродя вслед за Прохором Порфирычем по саду, куда капитан отправил их переговорить, - милый мой!..
Мой герой и здесь не уронил себя: видя в невесте неподдельную любовь, он постарался, с своей стороны, отплатить ей за это как можно благороднее. Для этого он вежливо задавал ей вопросы насчет того - "не мешает ли, мол, вам табачный дым?", подхватывал упавший платок, подносил благовонный букет и среди всякого рода вежливостей не забывал присовокупить:
– Так уж сделайте милость, чтобы это было, верно, - перед венцом-то!