Ншан или Знак Свыше
Шрифт:
– Давай, сынок, давай, - подначивал Мигран, поднося к губам древний как мир инструмент – дудочку с девятью отверстиями, сделанную им из корня абрикосового дерева.
И дудук, мало приспособленный для веселья, привыкший плакать и стенать, уводя в иные миры, надрывая сердца, проникая в самые дальние, самые заскорузлые уголки человеческой души, зазвучал вдруг радостно и торжественно, славя молодость и красоту жизни. Дхол, проснувшись, взволнованно включился в мелодию, будто удары человеческого сердца, его – Левона.
Взлетали густой волной ее длинные волосы, мелькали тоненькие руки и щиколотки, глаза искрились шальным задором... Никто никогда не видел Ншан такой раскованной и счастливой. В ней и в ее импровизированном танце было сейчас что-то цыганское, таборное – буйное, безудержное и прекрасное.
То был ее первый танец, апогей гармонии с музыкой, с людьми и жизнью. Мелодия еще не смолкла, а она, смущенная и запыхавшаяся, укрылась в своей комнате.
«Никому ее не отдам», беззвучно шевельнулись губы Левона.
Мигран опустил дудук на колени. Взгляды отца и сына встретились. Левон понял – отец подумал о том же: не найти ему невестки, краше и лучше Ншан.
– Играйте еще! – взбудораженная танцем сестры, попросила Сусанна.
– Хватит пока, - вмешалась Сильвия. – Гости ничего еще не ели. Хашлама стынет и хоровац уже на огне. Мигран джан, будь тамадой.
Подождав, когда все склонятся над тарелками, Ншан тихонько вернулась и села на единственный свободный стул рядом с Левоном. Поздравления соседа-музыканта выслушала с потупленным взором, совсем как взрослая девушка.
...Увлеченные едой, крепкими домашними напитками и разговорами, взрослые вскоре забыли о причине застолья. Они вспоминали молодость и покойного хозяина дома, вспоминали печальные и радостные события из нехитрой истории села. Сестры Левона сидели чинно, глазея по сторонам и прислушиваясь к разговорам взрослых.
– Я приготовил сюрприз к твоему дню, - улучив момент, шепнул Левон Ншан.
Ее глаза вспыхнули любопытством и нетерпением.
– Какой!?.
– Пойдем, покажу.
Они выскользнули через заднюю дверь в сад.
Хоть до вечера еще было далеко, им показалось, что наступили преждевремен-ные сумерки. Какая-то зловещая, вобравшая в себя все звуки, мгла дымными прядями свешивалась с наглухо затянутого низкими тучами неба, заполняя собою дно ущелья. Воздух застыл. Деревья окаменели. Птицы, собаки, ослы – все умолкло, затаилось, словно вымерло.
– Жутко как. – Ншан зябко обхватила руками плечи.
– Гроза собирается, - беспечно отмахнулся Левон. – Хорошо бы стороной не прошла. Давно дождя не было.
– Говорят, самые лютые грозы у нас в горах бывают.
– Боишься?
– Нисколечки. Я люблю грозу. Она как гнев матери, пошумит, погромыхает и успокоится. И сразу, будто виноватая,
– Вот только гюрзой давай не надо! – Левон брезгливо передернулся.
– Ну почему же. Она такая гибкая, скорая, как ручей. Гордая и очень умная. Ты смотрел когда-нибудь в глаза гюрзе?
– Упаси Господь! – Левон полушутливо перекрестился.
– А зря. Она будто видит тебя насквозь. И знает заранее, злой ты или добрый, и чего от тебя ждать. Смотрит так, будто сказать чего хочет, но понимает – в этом нет смысла, потому что ты все равно ее не поймешь.
– Фантазерка. Подожди меня здесь. Я мигом.
Он лихо перемахнул через ограду, разделявшую их дворы. Ншан осталась в саду одна. Еще дымил мангал. Зажаренное на нем мясо давно унесли в дом и съели. Наверное дядя Мигран уже предложил свои услуги «зарезать арбуз» и гости приступили к десерту. Они там, в доме, не знают, что на улице так темно, что надвигается гроза.
Тишина, сковавшая все вокруг, угнетала, придавливала к земле. Ншан съежилась. Неясная тревога заползла внутрь, сдавила грудную клетку. Она физически ощущала, как дрожит от напряжения воздух. Будто накаченный до предела шарик перед тем как лопнуть.
Прошло несколько минут. Левон все не возвращался. Ежик, пойманный им накануне, куда-то задевался, и мальчик бросился разыскивать его. Не мог же он вернуться с пустыми руками. Но Ншан так никогда и не узнает, какой сюрприз он ей готовил. В ожидании его она подошла к краю обрыва, всматриваясь в предгрозовой сумрак, вслушиваясь в пугающую тишину.
Вдруг ею овладело неясное волнение. Ей показалось, что кто-то неведомый незримо приближается к ней, ближе... еще ближе. Он прячется за кустами боярышника или притаился за спиной, замышляя недоброе. Природа всегда была ее другом. Тогда откуда взялся этот непрошенный страх? А может Левон решил напугать ее? Нет, не Левон. Она ни разу в жизни не испытывала такой безотчетный, непреодолимый страх. Ей хотелось убежать домой, спрятаться, как сверчку, за печкой, в самом дальнем, самом надежном углу... Она не успела.
В воздухе, над ущельем неизвестно откуда возник голубоватый светящийся шар. Некоторое время он висел неподвижно на уровне ее глаз, лишь слегка покачиваясь, словно разглядывал ее, а потом неспеша двинулся к ней. Ншан завороженно следила за ним. А шар плыл и плыл, неотвратимо приближаясь, будто заранее избрал ее своей целью. И наконец замер в полуметре от ее лица, пульсируя, меняя цвет и очертания. Ншан показалось, что такое уже было однажды, и страх вдруг прошел сам собой. Теперь она с любопытством и интересом разглядывала призрачные язычки, вспыхивающие и пульсирующие в недрах шара, бегущие огненные оболочки на его поверхности и туманный светящийся ореол.