Ну и что, что тролль
Шрифт:
– У тебя тут посидишь, – Жека еще раз покосился в сторону "вольера" с Рапидом, и вместе с Игорем принялся вытаскивать из коробки на верстак еду и бутылки.
Алексей, между тем, вышел из гаража и, глядя на звездное небо, стал машинально шарить по карманам. Вспомнил, что два месяца назад бросил курить, пожал плечами. На душе все так же тяжело, как в тот миг, там, в больнице, когда стал свидетелем человеческих несчастий. А потом еще и подлости и беспредела.
От каких мелочей или нелепостей зависит человеческая жизнь?! Или от каких негодяев, Вершителей судеб, как часто выражаются в статьях и книгах… Но у Алексея
Да, сначала ты – кумир для всех. Тебя узнают. Тебе пожимают руки и кланяются, скаля зубы в голливудских улыбках. Тебя ненавидят и обожают и самые сирые, безвестные, и те, чьи имена и фотографии знакомы всем. Ты вертишь людьми, корпорациями, биржами и целыми странами. Ты царь и бог. Каждый день решаешь – ни много, ни мало – жить или лечь в могилу миллионам. А потом тебя банально пристреливают в подъезде элитного дома, хладнокровно делая контрольный выстрел, пока соседи дрожат за титановыми дверями. Или твои личные врачи и секретари прикладывают уши к замочной скважине, за которой ты хрипишь на полу в вонючей луже. Или телохранители, которые двадцать раз прикрывали тебя своим телом, однажды расстреливают тебя в упор и, умирая, ты даже этому не удивляешься.
Варианты неисчислимы, как лукавые звезды над головой. Но ведь от него, от Алексея, не зависела, не зависит и не будет зависеть ничья судьба. Обычное человеческое заблуждение. 17 Прижимая ко лбу влажное полотенце, Айвен ошеломленно огляделся. Опять привыкал к интерьерам гостиницы.– Ребята, так я маг или не маг? Но я же зажигал эти… как их… Или, вот, Иво пусть скажет… То есть, я совсем не хочу быть магом, но…
У него заплетался язык и, кажется, мозги. И опять это полотенце, и опять трещит голова. Но все же лучше так, чем жуткие тучи или король-солнце. – Зажигал, зажигал, – буркнул Иво. – А хочешь или не хочешь – тут не спрашивают. Ты только не исчезай.
– Куда?
– Разве ты не заметил? – с тревогой спросила Ингигерда.
– Чего не заметил?
Но долго озадачиваться им не пришлось, у входа послышался такой шум, что они – и Ингигерда в том числе – решили, что тролли опять сорвались с цепи. Седовласая колдунья-студентка уже кинулась к двери, но в комнату вбежал Мартин и ошеломленно сообщил:
– Посольство! Посольство из Янгсшира! От герцога Этельреда Рыжего Дракона! К великолепному мастеру Айвену!
Великолепный мастер уронил полотенце.– Ну вот, слухи обо мне разошлись по всей здешней земле, и появились первые клиенты. Надеюсь, им нужна какая-нибудь простая штука вроде иллюминации.
– Вряд ли, – покачал головой Мартин. – В Янгсшире достаточно своих чудес, сестра правящего герцога балуется магией. Думаю, им надобно что-нибудь особенное, сногсшибательное.
Ингигерда торопливо выпроводила Мартина, все обернулись к Айвену, а он смущенно сказал:
– И что делать?
– Их еще не хватало! – Иво в сердцах стукнул кулаком по столу.
–
– Просто пришло в голову. Во время праздников я… Ой!
За окном оглушительно бамкнуло и раскатисто загрохотало, так что стены гостиницы затряслись. Комната засверкала отражением переливчатых огней, которые плясали в небе снаружи. Опять бамкнуло, а потом протяжно и хищно заревело. И в ответ послышалась разноголосица человеческих воплей.
– Мои драконы! Откуда они взялись? – вскрикнула Ингигерда и выскочила за дверь.
– Соскучились или это штучки Айвена, – пробормотал Готфрид.
Они несколько мгновений смотрели друг на друга, но мысль, что седовласая колдунья – это девятнадцатилетняя девушка и должна успокоить перепуганных драконов, заставила их поспешить за ней.
А у дверей гостиницы царил настоящий ад. В кромешной тьме, которую периодически разрывали каскады небесного фейерверка, ревели, орали, метались, сверкали, носились, падали и лупили огромные зубастые пасти и не меньшие зубчатые хвосты, перепуганные лица в шлемах, конские головы и крупы, ну, и Беспомощная Сиротка со здоровенной дубиной в могучих руках. Голос Ингигерды выкрикивал: "А-тара-а-мара!" – или что-то вроде этого, но совершенно заглушался драконьим ревом и человеческими воплями, бывшими, казалось, громче драконьих.
А фейерверк все грохотал и полыхал, и с каждой новой вспышкой и созвездием небесных огней суматоха возле гостиницы усиливалась и усиливалась.
Айвен почувствовал, что у него задрожали колени – унизительное ощущение, да еще и смешанное с острым желанием удрать в гостиницу и закрыться в своей комнате. Тогда он зажмурился и во все горло стал подтягивать Ингигерде, надеясь, что не ошибается:
– А-тара-а-мара! А-тара-а-мара!
И голоса его друзей поддержали:– А-тара-а-мара! А-тара-а-мара!
Пронзительно визжали даже шмели Готфрида:– А-тара-а-мара!
Только Полосатый, как всегда умудрялся еще ворчать:– Что за безобразие и неприличие.
Стальной же азартно побадривал:– Не боись! Жги!
И не сидел у Готфрида на плече, а мелькал то в одном конце кучи малы, то в другом.
Беззащитная Сиротка воспользовалась тем, что драконье внимание отвлечено, опустила дубину на землю и стала созывать перепуганное посольство голосом, каким обычно цып-цып-цыпкают возле курятника:
– Сюда, мои дорогие гости! В дверь, в дверь идите! Добро пожаловать в гостиницу! Сюда, сюда, гости дорогие!
Из свалки стали выбираться разгоряченные и смущенные рыцари, по-придворному раскланивались и расшаркивались перед Сироткой и устремлялись к приветливо освещенному проему двери, стараясь не казаться более испуганными, чем это прилично. Голос же седовласой колдуньи стал удаляться, кажется, она отгоняла свою невероятную упряжку подальше.
– Эй, Ингигерда! – закричал Айвен, пытаясь делать это уверенно. – Тебе помочь?