Ну разве она не милашка?
Шрифт:
— О чем это вы?
— Мое настоящее имя — Фрэнсис Элизабет Кэри.
— Я этого не знал.
— Разумеется, знали. Никто и никогда меня так не называл, но это имя стоит во всех школьных документах.
— Значит, давным-давно забыл.
— Сильно в этом сомневаюсь.
Он пропустил ремень сквозь пальцы.
— Идите работайте. Вы меня раздражаете.
— Надеюсь, ваша Фрэнсис не окажется очаровательной блондинкой с безупречным вкусом.
— Эти штаны сейчас поползут вниз независимо от того, смотрите вы или нет, — предупредил он, расстегивая молнию.
Она успела
Званый обед дает неплохой повод спросить его в третий раз.
Поэтому Шугар Бет вернулась в спальню и повысила голос в надежде, что он услышит из гардеробной:
— Сегодня утром я снова позвонила флористу. Передала, что вы не хотите, чтобы цветочные аранжировки выглядели слишком женственными, поскольку не стоит лишний раз подтверждать упорные слухи о вашей «голубизне». Сама она христианка, поэтому отнеслась ко мне с пониманием.
Ей показалось, что из гардеробной донесся вздох. Шугар Бет довольно ухмыльнулась как раз в тот момент, когда Берн показался на пороге в кашемировых серых спортивных трусах и с синей футболкой в руке.
— Интересно, — протянул он, — что-то не помню, чтобы я хоть словом обмолвился о цветах.
Она с трудом оторвала взгляд от его груди.
— Выказывай вы хоть немного больше интереса к футболу, уверена, что эти слухи давно умерли бы естественной смертью. К тому же ваша манера выражаться, как маменькин сыночек, просто отвратительна.
Его губы дернулись, что неожиданно обозлило ее, потому что она стремилась не развлекать его, а вывести его из себя. Поэтому Шугар Бет небрежно уперлась рукой в бедро и скучающе поморщилась.
— Обед уже завтра, и я думаю, что «Споуд» [3] Дидди должен храниться на чердаке. Сегодня днем поднимусь и проверю, — бросила она и затаила дыхание.
Он натянул футболку.
— Не трудитесь. Фирма, обслуживающая обед, привезет свою посуду.
— Чего и ожидать от иностранца! Вы, разумеется, не знаете, но здесь, в Миссисипи, использовать посуду фирмы, а не фамильное наследие считается неприличным.
— Все фамильное наследие, что хранилось на чердаке, давно ушло.
3
Марка английского фарфора, производимого фабрикой Споуда в Стоуке-на-Тренте. Здесь имеется в виду обеденный сервиз.
— То есть как? Что значит «ушло»?
— Уинни продала все, что там было, еще до моего переезда сюда.
Он и не пытался смягчить то, что даже самый бесчувственный человек посчитал бы жестоким для нее
— Продала?
Опять оно. Это тревожное чувство, что она потеряла все. Пришлось мысленно представить широкую улыбку Дилайлы, чтобы окончательно не развалиться.
— У нее было право, — заметил он.
— Да, полагаю, что так.
Она отвела руку за спину и с такой силой стиснула кулак, что ногти впились в ладонь.
— Все же она могла кое-что и просмотреть. У Дидди было немало тайников.
Но он уже вышел из комнаты.
Мерное шуршание «беговой дорожки» обычно успокаивало его, но сегодня явно чего-то недоставало. Нужно выйти на свежий воздух. Поработать руками. Бороться с сексуальным притяжением Шугар Бет и без того было достаточно трудным, не говоря уже о том, что приходилось заодно противиться ее чарам, хотя и, как он понимал, вполне расчетливым. И это ему не нравилось. Как, впрочем, и злой юмор, который она была готова в любую минуту обратить как на себя, так и на него. И острый ум, то и дело проблескивавший под маской милой, хорошо воспитанной простушки-южанки. Он, разумеется, знал, какова она на самом деле, но не ожидал, что это проявится в такой форме.
И где она нашла столько мужества, не говоря уже о странноватой, но тем не менее впечатляющей уверенности? Она готовила вполне приемлемую еду, куда лучше, чем он сам стряпал для себя, и хотя пренебрегала большинством его инструкций, но только теми, которые были специально изобретены, чтобы ее позлить. Каким-то образом ей удалось отделить разумное от бессмысленного и действовать по своему усмотрению. Нет, это ему совершенно не нравилось.
Он вытер пот со лба и прибавил скорость «бегущей дорожки». Сегодня она опять напялила очередной облегающий топ, на этот раз серебристо-голубого цвета в тон глазам. А вырез сердечком был достаточно глубок, чтобы он мог постоянно видеть чертову бабочку, порхавшую с одной груди на другую. Ему следовало бы исполнить сбою угрозу купить ей униформу, но все как-то руки не доходили.
Старая неприязнь почему-то угасла. Поставить ее на колени оказалось не так легко, как он думал. Однако он еще не все козыри выложил. И живо представлял, как эти прекрасные голубые глаза роняют по крайней мере несколько слезинок искреннего сожаления. И тогда он наконец сможет перевернуть последнюю страничку этой ужасно старой и скучной главы своей жизни.
«Бежишь домой, с позором поджав хвост? Хотел бы я, чтобы твоя мамаша увидела своего драгоценного мальчика!»
Он снова прибавил скорость и принялся быстрее шевелить ногами, но и это не помогло. Руки стосковались по знакомой тяжести кирпича и камня.
Гордон все-таки оказался не совсем бесполезным. Еще до того, как звонок каретного сарая залился трелью, он принялся лаять. Шугар Бет отложила книгу, которую успела умыкнуть из потрясающей библиотеки Колина. Удивительно, что Гордон послушно трусил домой каждый вечер, вместо того чтобы остаться со своим любимым Колином. Правда, он по-прежнему умудрялся подставить ей ножку, пока они брели через двор, но тем не менее послушно шел за ней, и в каретном сарае становилось чуть менее одиноко.