Ну, ты, Генка, и попал... Том I
Шрифт:
После столь сложных вычислений, которые отняли у меня массу сил, я с удовольствием навернул куриной похлёбки с клёцками, заедая суп горячим хлебом. Краюха была с хрустящей ароматной корочкой, воздушная — такой хлеб пекла моя тукшумская бабушка в своей русской печи, не признавая электрических аналогов и всякие там микроволновки. Запив похлёбку стаканом вина, я откинулся на подушки. Вошедшая Манька возмутилась, что я не съел пареную свёклу:
— Дохтур велели… Для крови, грит, дюже пользительно… Кушайте, барыч, надо…
Она стала меня кормить как маленького, засовывая мне в рот
Манька ушла, а я поднялся и по стеночке добрался до большого зеркала, висящего над рукомойником. Увиденное меня потрясло: я на самом деле был тем приятным стройным господином, которого видел в своём сне.
— Так вот ты какой, Григорий Владимирович… — пробормотал своему отражению.
По всем параметрам выходит, что я сейчас нахожусь в теле своего либо просто однофамильца графа Орлова, либо давнего предка.
Как хорошо живётся барам...
Утром следующего дня я почувствовал себя почти здоровым. Плечо всё ещё давало о себе знать, поэтому левую руку я подвязал полотенцем к шее, чтобы не напрягать её зря и лишний раз не тревожить рану.
Облачившись с помощью той же Маньки в атласный длинный халат, я попросил умыться. Девка хмыкнула, пожала удивлённо плечами, но спорить не стала. Её реакция навела меня на мысль о том, что бывший хозяин не был рьяным поклонником соблюдения личной гигиены. Если проще — неряхой он был отменным. Вон, даже на халате огромные жирные пятна, и на груди, и на пузе. А на подоле и вовсе… такое ощущение, что Плещеев руки вытирал собственным халатом после жирной курицы.
Манька приволокла бадью, хотела плеснуть туда воды, но я остановил её, попросив полить мне на руки. Так удобнее умываться, чем плескаться в бадье, как в болоте. Затем я указал ей на жирные пятна на халате. Девка снова хмыкнула, но уже слегка смутившись. Видимо, согласилась со мной, что одежда у барыча должна быть чистой.
На завтрак я попросил помочь мне выйти. А как бы мне узнать иначе, где в этом громадном доме столовая? Манька обрадовалась и подставила с готовностью мне локоть. Оперевшись на него, я дошёл до столовой. Почти не прибегая к артистизму пару раз останавливался, чтобы отдышаться. Видимо, при ранении граф Орлов, и в правду, потерял много крови.
Позавтракал я пареной репой и жареными куропатками. По вкусу дичь если и походила на привычную мне курицу, то с огромной натяжкой: мясо было суше, имело красный цвет, но было очень вкусным и ароматным. Повар у меня, по-видимому, великий мастер! И соус был изумительный. Это вам не майонез, сдобренный кетчупом… В соусе явно присутствовали грибные нотки, много зелени, неведомой мне по вкусу и запаху, и сладко-кислые ягоды насыщенного фиолетового цвета, похоже, жимолости.
Репу тоже я ел впервые. Её вкус мне даже сложно описать… Картошка? Нет, скорее, капуста. Хотя и
Второй переменой на завтраке были пироги с грибами, капустой, мясом и калиной. Меня хватило только на один кусок грибного пирога и полкуска сладкого. Косточки ягод в виде сердечек в начинке так размякли, что их не надо было выбирать и выплёвывать. Изумительно! О чём я и возвестил вслух, заметив в дверях топчущегося мужика в белом длинном фартуке, решив, что это и есть повар. Тот очень обрадовался, хлопнул себя по ляжкам и, неимоверно счастливый, поскакал на кухню, готовить, наверное, уже обед.
— Барыч, к вам туточки посыльны, вона скока храмот принесли от соседских помещиков! Усе хочут лицезреть вашсиятельство. Верно, познакомиться жалають, о визитах, надоть понимать, соопчают, — прошептала Манька, наклонившись к самому моему уху и держа на серебряном подносе несколько конвертов.
Странная она какая-то… Постоянно касается меня: то волоски какие-то невидимые обирает, то поправляет воротник. Может, так и положено? Типа, обязанность у неё такая? Сейчас вот на ухо шептать вздумала, обжигая горячим дыханием мою шею и намеренно касаясь спины своими довольно объёмными выпуклостями грудей.
Я быстрым взглядом окинул присутствующих: лакея, меняющего блюда на столе, и даму, неизвестно чем занимающуюся в доме, но на данный момент грустно стоящую напротив меня около стола. Лицо лакея было каменным, без эмоций. Но в момент, когда Манька нашёптывала мне на ухо, он стрельнул-таки в её сторону острым быстрым взглядом с нескрываемой злобой. Значит, ему было не по душе столь панибратское обращение горничной с господином, и это вовсе не норма…
Дама же (или девица? Фиг их тут разберёшь… Но не подросток — это точно!) после этого стала ещё грустнее. Она опустила голову ещё ниже, теребя руками края кружевного платочка. Нет, это не горничная, но, если и прислуга, то более высокого ранга… Иначе к чему эти кружева на горловине скромного тёмного платья, по обшлагам рукавов?
Однако, думаю, надо Маньку ставить на место. Горничная должна понимать границы дозволенного.
— Манька, иди, займись чем-нибудь. Поменяй мне постель, что ли, а то она вся в пятнах от свёклы, — бросил я через плечо прислуге.
Манька хихикнула в кулачок.
— Что тебя так развеселило? — строго осведомился я.
Примерно таким тоном ставила на место наша математичка в прошлом-будущем балбесов, не желающих писать и решать длинные уравнения.
— Чудно уж больно вы балакаете, вашсиятельство… Наши все, даже из господ, иначе молвят, — пояснила своё поведение девка, нелепо делая ударение в слове «иначе» на первый слог.