Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Шрифт:
— Кирилл, ты, конечно, смейся дальше… Но мне кажется, что нельзя так спонтанно приглашать.
— Вас надлежит известить о своих намерениях по почте? Прислать подготовительную повестку? Тем не менее, если бы я как следует поуговаривал, то спонтанность моего приглашения была бы прощена, да? Ты бы сейчас уже собралась и была в пути, так?
— Да, я ведь, в конце концов, взрослая женщина. К спонтанности в таком случае отнеслась бы с пониманием. Но ты ведь хочешь всего сразу и не стараешься ради этого.
— Так что же мешает
Где-то здесь она решает сманеврировать в другую сторону, хотя подходящий поворот давно пролетела. Обновленная версия отказа не звучит, что я ей разъясняю буквально на пальцах.
— Видишь ли, до тебя так долго ехать…
— «Долго»… Ну что ж, настало время объяснить, что для тебя «долго» в количественном выражении.
— Ну я пока оденусь, пока дойду до метро, пока доеду…
— Стоп! Дай мне, пожалуйста, количественное выражение понятия «долго».
— Допустим, ты в пункте «А», а я в пункте «Б». Чтобы добраться из «Б» в «А», требуется время… Допустим, расстояние между… ой, а ты не знаешь, сколько между нами километров? Километров пятьдесят, да? Ладно, допустим скорость поезда… м-м-м, а какая у них скорость?
— Э, нет, это мы так до трех ночи будем задачки решать. От «Новослободской» до «Бунинской Аллеи» ехать минут сорок пять— пятьдесят. От твоего дома до метро идти минут десять. От метро до моего дома — еще пять минут. Итого час — час и пять минут.
— Ну вот!
— Раз количественным выражением для твоего «долго» является один час, то не составит труда вычислить, что для тебя «быстро».
— Да как ты не поймешь! «Быстро» — это когда… ну это когда быстрее.
— Нельзя определять понятие через самое себя, Лера, это логически неряшливо.
— А тебе опять нужна логика, да?
— Мне нужно понять, что ты имеешь в виду. Сколько времени для тебя соответствует понятию «быстро»?
— Ну-у-у…
— К примеру, если бы я жил на «Полянке», до меня было бы десять минут пути на метро, так?
— Да, в районе того.
— Это быстро?
— Да, вот это — быстро!
— Прекрасно. Раз мы теперь знаем численное выражение понятий «быстро» и «долго», мы можем найти ту точку, где одно переходит в другое.
— Чего-чего?
— Рубеж, на котором кончается «быстро»…
— Не поняла.
— Условная граница, за которой начинается «долго»…
— Ты меня запутал!
— Сколько должно натикать на твоем секундомере, чтобы ты сказала: «Это пока еще "быстро", это пока еще допустимо… А вот дальше — вот отсюда вот! — уже перебор»?
— Скажем так, минут тридцать.
— О! Видишь, как все, оказывается, просто! Тридцать минут — это и есть тот искомый рубеж, за которым у приглашающей стороны нет шансов на твое согласие. Иначе говоря, жил бы я в тридцати двух минутах от тебя, жил бы я в тридцати
— Почему? Опять же, смотря, как бы ты меня уговаривал.
— Нет, ну вы слышали это? Оказывается, количество уговоров напрямую зависит от расстояния, от каждого лишнего километра! Введи покилометровую тарификацию, Лера. Разбей Москву на зоны, как в электричках. По одному дополнительному уговору за каждый сверхлимитный километр.
— Ты просто взял и перевернул мои слова. Показатели какие-то приплел…
— С каких пор «уточнить» у нас одно и то же, что «перевернуть»? Почему, если мне интересно, что стоит за твоими словами, я сразу превращаюсь в этакий испорченный телефон? Не потому ли, Лера, что ты иногда говоришь вещи, за которыми ничего нет? И которые, при ближайшем рассмотрении, кроме как бредом, назвать нельзя?
— Мне все ясно. Ты патологически не умеешь обращаться с женщинами.
— Да все я умею, Лерка. Десятки раз я был в подобных ситуациях, поверь мне. Звонил — приглашал — мне отказывали — я уговаривал, обольщал, заводил серенады. Всячески подлизывался и подобострастно лепетал «конечно-конечно!», когда дамы по нескольку раз перестраховывались: «Это ведь не ты такой желанный, это я такая самоотверженная, правда? Ты ведь не будешь питать иллюзий?» Я куртуазно лебезил, убалтывал и в итоге добивался. Садились на предпоследний поезд метро, ловили мотор и триумфально ехали ко мне в гости. А я триумфально ждал, потирая дома руки, и подмигивал своему отражению: мол, ничего, чувак, мы за ценой не постоим… Но я не хочу так больше. Я не могу больше разыгрывать этот цирк уродов. Я все это умел, Лера, но это не то, чему стоило учиться. Мое теперешнее «неумение обращаться с женщинами» — патология, если хочешь, приобретенная.
— Так принято, Кирилл, неужели тебе это дико? Женщины так устроены, что им нужны жертвы и проявления интереса. Мы же любим ушами. Ты, например, способен мне сказать что-либо приятное прямо сейчас?
— Лера, ты женственна. Ты обращаешь на себя внимание. В тебе есть искра. И у тебя просто потрясный голос.
— Что же в нем потрясного? — Вопрос звучит с недвусмысленными мурлыкающими обертонами, чтобы я уловил подсказку.
— Он очень сексуален, Лерка, твой голос.
— А-га. — Она удовлетворенно замолкает на секунду. — А теперь скажи мне такую вещь. Ты сейчас искренне говорил?
— Сейчас я говорил максимально искренне. Меня смущаеттоль-ко один момент.
— Какой?
— Если бы я решил тебя подобающим образом уговаривать, ты бы стала задавать такие уточняющие вопросы про искренность? Или просто бы поехала?
— Да, просто поехала.
— Иными словами, мы бы быстренько обменялись формальными реверансами: ты «как положено» капризничаешь, я «как заведено» убеждаю тебя, и проверки искренности желаний в этом сценарии не предусмотрено. А чего так?