Нуар
Шрифт:
Не стол неслышно опустились две наполненные рюмки. Бывший штабс-капитан, кивнув официанту, взял одну, поднял повыше.
– Мне он тоже очень нужен, потому-то я и не уезжаю из Эль-Джадиры, хотя жить здесь – жить на кладбище. Пейте, Мод! Мир не станет лучше от рюмки коньяка, но станет чуть добрее.
Женщина взяла рюмку, подержала, отставила в сторону.
– Не сейчас, Рич, сначала выслушайте. То, что сказал майор Сонник, остается в силе. Вам поручено важное задание, от выполнения которого зависит, кем вы станете на весь остаток жизни – нацистским агентом и военным преступником или героем Сопротивления и русским патриотом. Звучит цинично, но иной язык вам не понятен. Переговоров с Тросси не будет. Французы хотят его арестовать, но у меня другой приказ. Чезаре Тросси
Пустые рюмки опустились на стол одновременно. Бывший штабс-капитан взглянул женщине в глаза:
В ранний час пусто в кабачке,Ржавый крюк в дощатом потолке,Вижу труп на шелковом шнурке.Разве в том была моя вина,Что цвела пьянящая весна,Что с другим стояла у окна?..Мод еле заметно улыбнулась. Ярко-накрашенные губы дрогнули:
Потом, когда судьи меня спросили«Его вы когда-нибудь все же любили?»Ответила я, вспоминая:«Не помню, не помню, не знаю!»Крупный план
Эль-Джадира
Февраль 1945 года
Сон
Забор как новый, таким я его только в детстве видел. Гипсовые вазы на тумбах, железные решетки, калитка с засовом… Потом всё сломали, по кирпичику разнесли, недавно, правда, поставили новый, никакой, из скучного белого кирпича.
А этот цел! Он даже не серый – ярко-белый, как и дом, пятиэтажка-«сталинка». Улица в брусчатке, на тротуаре вместо асфальта – ровные красивые плиты. Молодые клены, высокий старый тополь вдали, небо голубое, яркое, майское. Еще бы запах сирени, но в обычном сне обоняние тоже дремлет. Это лишь на картинке, в «сонном» файле можно заказать любое благорастворение. Вот только зачем?
До конца улицы два квартала, дойду – сверну налево, к старому кладбищу. Днем там совершенно не страшно, а ночь еще очень нескоро. Во сне свой график, темнота – это страх, боль, отчаяние, невозможность принять случившееся. Но сейчас, к счастью, день. Весенний город, улица моего детства, точно такая, как была когда-то. Знакомые плиты под ногами, еще не разбитые, не превращенные в щебень..
Я дома. Вернулся!
Потому и вижу свой город – именно таким, каким всегда мечтал увидеть. Не изгаженный, не искореженный. Настоящий!
Перекресток пуст, но мы на всякий случай поглядим. Сначала налево, потом направо…
– Гравицкий! Родион Андреевич!..
И ты, тень, тоже погляди. Раз увязалась, соблюдай правила дорожного движения.
Никого нет? Пошли!
– Родион Андреевич! Вы меня слышите? Нам очень надо поговорить.
Я-то слышу, она меня – нет. Во сне человек открыт: бери и читай. А тени зачем-то слова нужны. Придется голос повысить, хотя сие не слишком рекомендуется. Закричишь – проснешься, а я не хочу просыпаться.
Вернулся!
– Я не Гравицкий. Фамилию взял для Q-реальности, куда сдуру провалился. Только сейчас понимаю, как рисковал. Пригласили добрые люди, понимаешь! Прислали номер, девять цифр по методике Белимова. А я как раз купил себе новый шлем, удобная вещь – и зрение сохраняет…
Перекресток позади, слева зеленый забор, за ним дом, где живет одноклассница, у нее есть черная дворняга и большой рыжий кот. А слева, вдоль дороги, все те же клены, их посадили совсем недавно, в октябре 1964-го. Я бы не запомнил, но как раз в эти дни взлетел корабль «Восход». Комаров, Феоктистов и Егоров… Полеты я все помню, начиная с гагаринского. День, число, экипаж.
Тень, ты еще здесь?
– Проблема в том, что девять цифр по Белимову откроют дорогу, но очень ненадолго. Один виток, как у Гагарина. Если субъективно, то пробуду в мире, куда меня пригласили, часа два, не больше. А это, извините, не интересно, ничего не успеешь.
– А что вы хотели успеть, Родион Андреевич?
Тень, тень, все-то тебе надо знать! А вот не скажу. Сначала обработаю результаты, потому напишу статью, перешлю Лебедеву…
Ну, чего пристала?
Фу, ты! Потемнело даже. Так не должно быть, я же вернулся, я дома.
– Не так важно, что. Другое важно. Зацепиться за чужую реальность очень трудно. Я уколол наркотик, DP-stop [48] , если вам это что-то говорит.
– Вы… Вы с ума сошли, Гравицкий! Это же верная смерть!..
Темно… Как быстро стемнело! Вместо улицы – серый, холодный туман. А тень все еще здесь – загустела, набрала тяжелой плоти.
– Нет, не смерть, DP-stop легко нейтрализовать. Обычный укол, шприц лежит у меня под рукой, на столе. Но я рассчитывал на другое. Полвека в Q-реальности – это всего несколько минут в моем мире. Я проживу полвека и благополучно скончаюсь, скажем, получив четыре пули под сердце где-нибудь на плато Веркор. И проснусь. Экстремально, но вполне осуществимо. Но кто же его знал, что в той реальности невозможно умереть?
48
Dream of the Past – «Сон о Прошлом» (англ). Вид наркомании. Благодаря использованию сильнодействующих препаратов человеку кажется, что он «погрузился» в собственное прошлое. «DP-stop» – препарат, субъективно «замедляющий» время. Подробнее см. роман «Омега».
Тень колышется, растет, нависает. Голос же, напротив, становится глуше, словно идет от самой земли.
– Почему же вы со мной не поговорили, Родион Андреевич? Я оставил для вас «связные» файлы, вы их купили, но ни разу даже не попытались заглянуть. Тогда я стал записывать предупреждения в обычные «сонные» картинки. Неужели до вас не дошло? В моей Q-реальности действительно нельзя умереть, по крайней мере, таким, как вы и я. Для того она и создана, это первый приют для Бессмертных. Жить вечно нельзя даже во сне, но можно уходить и возвращаться. Я рассчитывал только на себя, но выяснилось, что мой рукотворный ад притягивает многих. Кого именно, пока сказать не могу, но это как минимум несколько сот человек в год. Кое-кто даже в силах вернуться, для них я и придумал корабль под названием «Текора». Вы из другого ответвления Мультиверса, вас наверняка затянет этот водоворот.
Ничего не видно. Тьма! Голос исчез, слова сами собой рождаются в мозгу, чужие мысли острыми иголками впиваются в виски, боль тянется к сердцу, к незажившим ранам, к заледенелым пальцам.
– Это продлится долго, вы, Родион Андреевич, не успеете проснуться. Но разве рядом никого нет? При опытах с «черным» DP обязательно присутствует напарник, его, кажется, называют секундантом.
Тень совершенно права. Это я не прав.
– Рядом никого нет. Никто из моих знакомых не согласился, а жена сразу бы вызвала «скорую». Препараты DP строжайше запрещены, приравнены к тяжелым наркотикам. Мне бы их тоже век не видеть, я чистый теоретик. Но вот искусился! Кому Бессмертие, кому Всевластие, каждому – своя химера. Хорошо, что я вернулся!..