Нулевая область
Шрифт:
– Ваше платье восхитительно, сударыня – сказал он, принимая Машину игру, и легонько поклонившись – Скажите, не в нём ли вы были вчерашнего дня в театре?
– Что вы. Это платье мне только сегодня прислали из Парижа. Вы меня обидели, суда…
Не договорив, она прыснула от смеха, и развернувшись, быстро зашагала по дорожке. Уже через пару секунд она скрылась за углом дома. Макс поплёлся следом, осторожно поглаживая плечо. При Маше он терпеливо не обращал на него внимания, почему-то не хотелось, чтобы она жалела.
Когда он завернул за дом, Маша уже сидела на бревне, зажмурившись, и подставив
– А какой твой самый любимый писатель? – спросил Макс, подойдя, и присев на другое бревно.
– Самый-самый? – спросила Маша.
– Самый-самый.
– Бальзак.
– Надо же – удивился Макс и невольно помотал головой.
– Ну и Горький ещё – добавила Маша, повергнув Макса этим самым Горьким в полное изумление.
– Правда, что ли? – только и спросил он.
– Конечно же, нет – Маша рассмеялась – Разве может нравиться Горький? Слог у него конечно хороший, но всё про каких-то тёмных личностей пишет, про каких-то сдавшихся людей, бесцельных. И про любовь у него мало.
– Это да – глупо согласился Макс.
Несколько секунд они оба молчали. Макс по той причине, что она снова заставила его увидеть скрытое изображение, теперь уже чётче, глубже. Но в то же время, он никак не мог понять её, полностью, без путаницы в голове. То ли оттого, что слишком разной она была, все эти резкие переходы из наивной, игривой девочки к серьезному уму и обратно, то ли оттого, что рядом с ней он не мог думать сосредоточенно. Присутствие её рождало в голове сумбур, и состояние близкое к лёгкому опьянению. Каждое её движение отдавалось внутри тёплой, выбивающей почву из под ног, волной. Ну а Маша молчала, продолжая ловить лицом солнце.
– Расскажи мне о твоём мире – сказала она вдруг, и Макс вздрогнул.
– У? – спросил он.
Маша опустила голову, и открыв глаза, посмотрела на него.
– Расскажи, мне о твоём мире – повторила она.
Он хмыкнул и мотнул головой. О твоём мире. Звучало как-то непонятно и даже страшновато, как будто он был каким-то инопланетянином. Может она меня примерно за такого и считает? – подумал Макс.
– Расскажешь?
– Ладно – Макс кивнул – Только в обмен.
– На что? – спросила Маша настороженно.
– Ты меня научишь использовать силу.
– Но это же не так просто, как ты думаешь – быстро заговорила она – Сила она появилась в нас сама. Мы ей не учились.
Как у меня с пальцами-мыслями, подумал Макс. Может она права?
– Ну, хотя бы, в деталях опиши, как вы это делаете, хорошо?
Она на секунду задумалась.
– Ладно. Но если у тебя не получится, чур, я не виновата.
И снова этот переход в наивную девочку, почти ещё ребёнка. Он смутил Макса, и мозг уже привычно заметался в сумбуре. Он только кивнул, и увидел, как Маша приготовилась слушать. Лицо её стало внимательным, она даже слегка подалась вперёд.
– Ну, не знаю, что и рассказывать – Макс пожал плечами – Обыкновенный такой мир. Работаем, отдыхаем, деньги делаем. Сейчас это у нас основное занятие – Макс усмехнулся – В общем, поработал, отдохнул, поработал, отдохнул. Пивка там с друзьями. Ну, в клуб иногда бывает сходишь.
– У нас тоже клуб был в центре – сказала Маша – Мне дедушка рассказывал.
Макс улыбнулся.
– Поверь мне, тот ваш клуб, он совсем другой был.
– А
– У нас… – Макс вдруг запнулся, поняв, что если начать рассказывать, то придётся объяснять каждое второе слово – У нас двухэтажные – ляпнул он – Спорим, у вас всего в один этаж клуб был?
– А зачем второй этаж? – искренне спросила Маша.
– Ну-у, не знаю – Макс снова пожал плечами, понимая, что нужно соврать что-нибудь простое – На первом этаже взрослые, а на втором молодёжь.
– А демонстрации у вас проходят? Мне дедушка рассказывал, что раньше они всегда в город ездили на демонстрацию седьмого ноября.
– Ну, и демонстрации конечно бывают – Макс вдруг заметил, что ему совсем не смешно, как было вчера. Теперь каждый наивный её вопрос наоборот рождал внутри жалость, и даже боль. И ещё отвращение за свою ложь, но разве лучше станет, если он начнёт рассказывать всё, и подробно? Ведь если задуматься, ни к чему это вообще. Она никогда не увидит того мира, и он возможно никогда. Тот, как она назвала, его мир, он, наверное, кажется ей мечтой, и пусть таким и останется. Не взять же и не рассказать ей о повальном алкоголизме и наркомании, о том, что матери бросают своих детей, о том, что на улицах убивают и грабят, о том, что пацаны – дошкольники нюхают клей и бухают, а девочки начинают трахаться с десяти лет, о том, что всё продаётся и покупается, даже то, что не может быть вовлечено в торговый оборот по определению. Любовь, совесть, душа. О том, что там уже почти нет надежды, и о том, что возможно её уже никогда не будет.
– Весело у вас – Маша задумчиво улыбнулась.
– Угу – промычал Макс – Весело, блин.
– А ещё что-нибудь расскажи.
Макс резко поднялся.
– Маша… знаешь – он шагнул к ней, и присев на корточки, заглянул в глаза – Это долго – рассказывать о том мире. Только ты не обижайся. Там слишком всё по-другому. Много новых вещей… понятий тоже. Вот послушай, я только перечислю – он глубоко вдохнул – Сотовый, ноут, инэт, эсэмэска, движняки всякие по теме и не по теме, экшены, комерсы, сникерсы, брэнд, девайс, геном, реклама та же – он проговорил это скороговоркой и улыбнулся.
– И это только капля в море, и это я плохого слова ни одного не сказал.
Маша молчала.
– Маша – продолжил Макс – Это я не к тому, что ты не поймёшь. Просто если я буду рассказывать, то придётся объяснять каждое второе слово. А теперь подумай, я ведь теперь у вас, скорее всего, останусь, а значит, у нас впереди будет ещё много вот таких разговоров. Так ведь? В-общем, я тебе постепенно всё и расскажу. А вот если ты не расскажешь мне подробно о силе, то меня может убить крак, и тогда всё – он развёл руками – Тогда я уже не смогу тебе рассказать. Понимаешь?
– Угу – кивнула Маша, от близости его взгляда, принявшись смущённо разглядывать босоножек на ноге.
– Спасибо – Макс поднялся и снова уселся на бревно – Только не так, как вчера, вокруг да около, ладно? – он произнёс это, как можно мягче, боясь, как бы после такой напористой речи Маша не поспешила уйти, смутившись или обидевшись. Своим мужским умом Макс конечно не видел в сказанном ничего обидного, но ведь женщины и обижаются не столько на обидное, сколько на непонятное. А в его речи непонятного для неё было предостаточно.