Нулевая область
Шрифт:
Макс стал неспешно переходить от дерева к дереву.
– Может и вправду они по ночам спят? – размышлял он о тварях, шаря взглядом под ногами – Должны же они в самом деле когда-нибудь спать.
Он вдруг вспомнил о глазах крака, которые ему «повезло» видеть всего сантиметрах в тридцати от себя, пусть и через лобовое стекло, но тем не менее.
– Блин – дошло до него – Это ж как у совы, только наоборот. У той зрачки огромные, и ей при солнце нихрена не видать, а у этого по ходу зрачок конкретно мелкий, потому и кажется, что его совсем нету. А по ночи с таким зрачком шариться, всё равно, что без глаз вообще. А тени? – Макс задумчиво
Макс вдруг остановился и рассеянно посмотрел на свои руки. Он уже прошёл достаточно много, а в них ещё не было ни одной сухой ветки. Подняв голову, он с глупым выражением лица огляделся.
И увидел одно – лес выглядит каким-то слишком живым, даже чересчур. Все деревья без исключения с тёмно-зелёными кронами, и ни одного сухого, трухлявого, больного.
– Ну надо же – недоумённо пробурчал он. В лесу, который был возле его города, и в который он пару раз ходил в походы ещё в школе, сухих деревьев было завались. И не только сухих, но и каких-то прелых, облепленных сверху донизу бледно-зелёным, склизким мхом. Повсюду валялись упавшие ветки, от небольших, до толщиной с человеческую ногу. И это воспринималось как само собой разумеющееся. Хотя, однажды, ещё совсем маленьким, он побывал в «хорошем» лесу, возле реки Камы, но тот лес взрослые называли бором, и Макс его так и запомнил, как бор, и почему-то его образ записался в мозгу совершенно отдельно от слова – лес.
– И чё делать? – спросил он себя вслух.
Он стал вглядываться подальше, в глубину. Ему пришло в голову, что там, где деревья более скученны, по-любому должно быть хотя бы одно зачахшее от недостатка света. Но и там деревья сочно красовались своей природной силой.
– Ладно – сказал он с улыбкой – Русские просто так не сдаются.
Он оглянулся, приметил для ориентира высокую лиственницу, и торопливо зашагал вперёд. Пройдя пару минут, он разглядел чуть левее, небольшое дерево, правая сторона которого выглядела почти голой, безлиственной. Дерево явно засыхало.
– Ну слава богу – выдохнул Макс, и взял левее.
Дерево и в самом деле на вид было сухим, и даже, казалось, уже мёртвым, но когда Макс попытался отломить одну из нижних, голых веток, толщиной с его запястье, он понял, что внутри оно нисколько не сухое. Ветка только согнулась, и ломаться не захотела. А когда Макс отпустил её, она тут же вернулась в исходное положение.
– Так – Макс цокнул языком – Придётся по ходу сдаваться – он несколько раз глупо гыгыкнул, и панибратски похлопал ладонью по стволу.
– Оставляешь ты нас, братишка, без костра. Ну, да ладно, бывай.
И уже почти развернувшись, и ища взглядом примеченную лиственницу, чтобы направиться в сторону неё, Макс вдруг почувствовал, как сжалось горло, и он машинально попытался проглотить слюну, но не смог. Слюна словно наткнулась на бетонную стену, а влажная и холодная спина почувствовалась вдруг с такой отчётливостью, что ему стало зябко, и он невольно вздрогнул.
Невдалеке стоял крак. Не шевелясь, скрытый наполовину густым, высоким кустарником, он не отрываясь смотрел на человека, и как только их взгляды встретились, крак неловко дёрнулся влево, и на секунду исчез за кустами полностью. Но тут же снова появился, и сделал шаг вперёд, отодвигая ветки куста.
Макс смотрел на него, и не мог пошевелиться. Было отчётливо понятно, что он попал. И попал, как говорится, по самое не хочу.
А и вправду, какие тут могли быть варианты. Разве что крак просто развернётся и уйдёт? Но это не его суть.
Крак сделал ещё один осторожный шаг вперёд, и Макс разглядел, что он при движении излишне наклоняется вперёд, как будто у него прихватило живот, или он только что получил в него с ноги.
– Да это же тот – зашевелился мозг чуть быстрее – И он боится. Наверное, он тогда не понял, кто лупил его силой. Хм. Он думает, что я, а не дед.
Макс кисло усмехнулся. Если бы. Если бы у меня была эта чёртова сила, подумал он с грустью, ты бы, тварь чёртова, летал сейчас у меня от дерева к дереву.
Он сделал шаг назад. Скованный, осторожный. Внутри появилось желание резко повернуться и рвануть, рвануть изо всех сил, не жалея ни ног, ни лёгких, ни сердца, рвануть, чтобы успеть добраться до ружья, и всадить в этого сраного крака дуплетом. А там и Маша…
– У Маши же сила есть – Макс, наконец-то, смог проглотить слюну, и тяжело выдохнул – Что если позвать?
Крак снова, теперь уже уверенней шагнул вперёд. Между ними оставалось тридцать метров. Макс мог почти точно определять эти долбаные тридцать метров, благодаря беговой дорожке в школе, на которой они сдавали спринт на время. Каким он там был? Вторым, вроде бы. Или третьим?
– Если позвать Машу – мозг уже практически пришёл в норму, и продолжал наращивать темп, почувствовав крохотную надежду – И тут же стартануть, то возможно что-то и выгорит. Возможно, выгорит.
– Но ты не позовёшь – вдруг почти вздрогнув, выдал мозг, и снова замер.
– Да, не позову – почти беззвучно выдохнул Макс.
Он не позовёт. Не позовёт, чёрт возьми. Он же гордый, блин. Как тогда, в детстве, у бабушки, когда он подавился плохо разжёванным куриным пупком. Подавился наухнарь. Не вдохнуть, не выдохнуть. Но он не побежал в соседнюю комнату, где была бабушка. Она бы сразу поняла, она бы стала бить по спине, чтобы помочь, но он не побежал к ней. Он поднялся, и хватаясь рукою за стенку, поплёлся в сени, где, уже почти теряя сознание, повалился на колени. Ему было стыдно просить помощи. Было стыдно тогда, а сейчас… Сейчас, он бы в угоду моднословию, сказал – западло, но тут бы, конечно, слукавил. Западло – это совсем другое. Ему было точно так же стыдно, просто стыдно искать помощи у хрупкой, двадцатилетней девушки…
Тогда ему повезло. Тот чёртов, недожёванный пупок вывалился из горла сам, но теперь дело обстояло куда похуже.
Всё что оставалось, это медленно отходить, увеличивая расстояние до крака, и уменьшая до кромки леса. Но как это сделать, если крак, пусть и не очень уверенно, но всё же делает шаг за шагом в его направлении?
– Сейчас он поймёт, что у меня нет силы. И тогда бросится. Бросится же, бля.
Макс отступил на два шага, крак внимательно склонил набок голову.
Ещё шаг назад.