Нулевая точка
Шрифт:
– Тень!
– раздалось оттуда.
– Пятнадцать минут.
– Не хочу!
– тут же заартачился красноволосый, которого из кухни не было видно, но прекрасно слышно.
– Надо. Я обещал.
– Не буду!
– А-а-а-а-аы-ы-ы-ы-ы!
– послышался голос Катеньки, и глухие удары в дверь. Судя по всему, её заперли.
– А ты замаскируйся.
– Как?
– кокетливо, но уже заинтересованно, спросил красноволосый.
– Иди-ка ко мне ушком...
– Ы-ы-ы-ы-ы!
– ревниво выла Катенька из-за двери.
– Так?
– уточнил красноволосый через пять минут пояснений.
В кухне
Брюнет приложил ладонь к глазам.
– Экспериментатор, - с отчаянной безысходностью откомментировал он. Было видно, что проделки Упыря сидят у него, как кость в горле.
Базилевс начал стучать зубами.
– Ты чего?
– спросила Амет.
– Не очень холодно же стало.
– Мне страшно, - признался принц.
– Беспричинно страшно.
Амет же, к стыду своему, не знала, что такое боятся. Этого чувства у неё не было. Пока ещё.
– Ага, ага, - раздался голос Упыря.
– Глаза ещё только кожей затяни, как будто их нет, и самое оно будет. Во, молодец! Пошёл. Пятнадцать минут. Время пошло.
И шаги куда-то дальше.
– Можно это как-нибудь... убрать?
– спросил Базилевс, вставая наконец с пола и пересаживаясь на табуретку.
– Или огородить? Гложет же.
– В принципе можно, - кивнул брюнет, и рявкнул так, что задребезжали стёкла.
– Упырь! О щитах кто думать будет?
Раздалось приглушённое "Мля!" от кошкоухого и страх отступил, как будто его и не было.
– О всех щитах, - напомнил брюнет.
– Если её отец примчится на её вопли, продолжу совершенствовать кандалы на твоём рыжем.
На этот раз раздалось более смачное многоэтажное и стук зубов Катеньки стих. Как и мерзкое хихиканье красноволосого. И грохот чего-то, швыряемого в стену.
– Кого он Катеньке загнал?
– спросила Амет, в свою очередь поднимаясь с пола и оккупируя последнюю оставшуюся в кухне табуретку.
– Зная его любовь к Оливеру Джеймсу Ригни-младшему, я подозреваю, что Мурддраала, - ответил брюнет.
– Его и загнал, - послышался голос Упыря откуда-то с улицы. Оттуда же потянуло табаком.
– Я же не уточнял, в каком виде Екатерина Михайловна получит Рыжего на целых пятнадцать минут.
Брюнет глубокомысленно хмыкнул.
– Итак, гости, давайте знакомится. Можете называть меня Норд, я - ректор Русской Магической Академии. Добро пожаловать в Москву, пришельцы - иномирцы.
***
– Это же надо, магические академии!
Всё таки Базилевсу было чему ещё удивляться. Хотя он не удивлялся тому, что Амет во время чаепития ела и пила своё. То есть кристаллы и бензин высокой очистки. Видимо ожидал чего-то подобного. Амет вообще была странной. А уж после правдивой истории о том, зачем её потащило по Мирам, принц заподозрил, что уже и с ним что-то не так.
– Относись к этому, как к резервации, - хмыкнула Амет.
– Ты знаешь, что такое "резервация"?
Парочка расположилась на широком балконе, наслаждалась закатом и отпаивалась каждый своим для успокоения нервов и привода мыслей в порядок.
Принц рассеяно кивнул.
– В подобных Мирах, на сколько я знаю, - вещала Амет, прикладываясь к кружке уже с высокооктанкой, - маги водятся, как вид. Причём, они не получают свою силу от третьих лиц, что бы там не утверждали
– Христианство распространено и здесь?
– Конечно. От него никуда не деться. Если его не было изначально. Да даже если его и не было, всегда найдутся те, кто отправит магов на костёр. Люди обязательно найдут слабость тех, кто отличается от большинства, и использует эту слабость. Вот по этому настоящие маги предпочитают помалкивать о том, кто они. Во избежание чего либо. Вот скажи, Базилевс, что бы с тобой было, если бы тебя не украл Упырь?
Принц пожал плечами. Раньше он как-то об этом не думал.
– Зная наших церковников, - начал он, - я могу предположить, что меня бы обвинили в пособничестве и укрывательстве. Пытали бы, добились бы признания в том, чего я не совершал, и в итоге сожгли бы. А дальше принялись бы за семью.
Амет щёлкнула пальцами:
– Правильно предполагаешь. Фактически тебе и твоей семье спас жизни мелкий демон, имп, фамильяр колдуна. Цени.
– Ценю. Но ведь наши церковники могут пристать с тем же самым и к моему отцу. Хотя у меня мать умная, может ответить, что я и только я начал якшаться с демоном. На почве того, что не могу наследовать. Как вы там все говорите? Из-за особенностей физиологии, которую нельзя изменить. Кстати, а магия может изменить мою физиологию?
– Честно? Не знаю. Спроси у нашего гостеприимного хозяина или у его импа.
– И это говорит мне дочь Бога, - иронично рассмеялся Базилевс.
– Демиурга, - поправила Амет.
– Я не помню всего, но мой отец, кажется, менял расу трём женщинам. Подстраивал их под себя. Тогда он был последний, сейчас я хочу найти других. Но то сделать возможным зачатие, но никак не изменить физиологию омеги. А это правда, что ваш запах и ваше состояние во время течки можно заглушить сборами трав?
– Не всегда, но мне помогало.
– Тогда тебе тем более надо поговорить с Нордом, он - травник. Миры по большей части одинаковы, но травы называются по разному.
– Обязательно, - согласился принц.
– Но завтра.
– Что завтра?
– сунулся на балкон Упырь.
– Пойдёмте Катеньку возвращать.
– Может, вы сами?
– попробовала отвертеться Амет.
– Да вы что?!
– воскликнул Упырь.
– Это же такое развлечение!
***
Мама Катеньки, Мария Моисеевна, эффектная пышка лет сорока пяти, плюс-минус десять лет в обе стороны, смотря на её настроение, уже давно смирилась с закидонами своей единственной и нежно любимой дочурки. На работников кареты скорой помощи Мария Моисеевна смотрела сквозь пальцы. Вечером же, после того, как в шикарно обставленной квартире все отходили ко сну, Мария Моисеевна кралась на кухню, вытаскивала с дальней полки бутылку коньяку и позволяла себе стопочку. После же мама Катеньки сидела за столом и, подперев ладонью щёку, думала над тем, куда делись её лучшие годы и где была её голова, когда она выходила замуж за военного с его вечными переездами и полугодовыми командировками. На данный момент папа Катеньки, Михаил Юрьевич, был откомандирован по работе в Милан, где работал работу при посольстве. Папа Катеньки исполнял обязанности военного атташе. Звучит гордо, но на деле... Всего лишь капитан второго ранга. То есть никто, и звать его никак.