Нулевая точка
Шрифт:
– Мэ-э-э-э-э-э-э-э, - Амет почесала затылок.
– А трёхмерного изображения нет?
На карты лёг ноутбук.
Дело пошло быстрее и гораздо веселее. Дочь Тёмного Властелина разглядывала фотографии городов и называла адрес. Упырь, стащив карты на пол, лазил по ним на четвереньках и, высунув кончик зыка, отмечал крестиком места Дверей и Троп.
– Значитца так, - постановил кошкоухий через пару часов и минус ещё одну бутылку, когда три карты были усеяны крестиками, - Миланом и Москвой пусть займутся выпускники академии, будет им дополнительный экзамен на профессиональную пригодность. Мы же с вами...
–
– опять икнула Амет.
Ром выносил похлеще высокооктанки. В глазах дочери Тёмного Властелина не то, что троилось, расплывалось. Хотелось одного, лечь и уснуть, а не бегать каждые полчаса в туалет пописать или засунуть два пальца в горло, что бы пить дальше.
– Мы с вами отправимся в Новосибирск, - докончил Упырь, и сцепил пальцы, - там всего два крестика.
– Вот прямо сейчас?!
– ужаснулась Амет.
– Вот прямо сейчас, - кивнул кошкоухий.
глава пятая
Повестка это или нет?
Какой вопрос - такой ответ.
Мурзилки int.
– Призывник
Авторское отступление.
Придумай имя - поиздевайся над ребёнком.
Ага.
Но что делать ребёнку, когда у его родителей не хватает фантазии, или они гонятся за модой? Распространённое имя - бич ничем не хуже, нежели имя редкое. Над редким, заковыристым и зубодробильным хоть смеются и дразнятся. Но как слышать в спину незнакомый голос, который тебя окликает, а когда ты поворачиваешься и на автомате спрашиваешь; " - Что?", а тебе говорят; " - Ой, вы тоже Маша?", это знает только человек с распространённым именем. Не то, что бы хочется своё имя сменить, но высказать родителям всё, что ты думаешь о их фантазии - очень даже.
Рождённые в шестидесятые годы двадцатого столетия в Реальном Мире, вспомните, сколько во дворах ваших школ бегало Танечек? Рождённые в восьмидесятые, сколько у вас было Леночек? А уж Алексеев и Александров всегда можно было лопатой грести и ещё бы осталось.
Так-то.
Конец авторского отступления.
***
Маша собиралась на рыбалку.
Не ту, которая "Удочки не берём, из автобуса не выходим", и не ту, которая " Шашлыки, пиво, саунбуферы в машине на сорок децибел, истерящие дети и матери-наседки с дамскими сигаретками в напомаженных ротика, и я-крем-от-солнца-дома-забыла". А на классическую, нормальную рыбалку с донками, червями, опарышем, палаткой, туристическими ковриками-пенками, спальниками, рюкзаком, садком и другими приблудами, включая несколько бутылок водки. Если ночью холодно станет, а карась клюёт. И, конечно же, с очередным парнем, который всё это добро потащит. Как же иначе? Иначе и быть не может.
В свои двадцать пять лет Маша Соколова была круглой сиротой, обладательницей трёхкомнатной квартиры по линии метро, ярко рыжих волос и трёх бывших мужей. Наивные мальчики на что-то надеялись, однако через пол года совместной жизни натыкались на полное нежелание Маши их прописывать и куда-то успешно и резко исчезали. Маше приходилось разводиться через суд и она так же наивно думала, что над ней тяготеет какое-то очень хитрое проклятие.
Нынешний парень Маши, мажористый мальчик Виталик, сам был обладателем однокомнатной квартиры на Васхниле, и по этому мог позволить себе привередничать, не соглашаться с мнением Маши и строить глупые рожи. Только по этому Маша решила чуть-чуть подкорректировать свою внешность. Дабы рожа Виталика приобрела ещё более глупое выражение. В ванной Машу ждал оттеночный шампунь цвета "платиновый блондин". Хотя Маша не была уверена в том, что шампунь возьмёт её рыжие волосы, но обесцвечиваться ни в какую не желала. Машу в её внешности устраивало всё. Маша была редкой девушкой, не смотрела "Дом-2" и не носила угги, ночным клубам предпочитала рыбалку и охоту, и в упор не могла понять, зачем другие дамочки вьющиеся волосы стараются распрямить, а прямые завить. Однако, когда Маша заводила себе очередного парня, то иногда грешила оттеночным шампунем.
– М-да-а-а-а-а, - глубокомысленно изрекла Маша, глядя в зеркало на получившийся результат.
– Предупреждали меня подруги, не доверяй ты этой пакости.
Ярко рыжие кудри её стали пегими. Один волос как и был, так и остался рыжим, второй чёрным, третий, как и было обещано, стал блондинистый. И такая красота на всю Машину косу толщиной в три пальца.
– Зато Виталик будет наповал, - разулыбалась она, и пошла одеваться.
Пришедший через час Виталик действительно был наповал.
– Это что?
– спросил намарафеченный, как всегда, мажористый мальчик, указывая пальчиком попеременно на машины волосы и рюкзак на сто пятьдесят литров.
– Сюсик, но мы же едем на рыбалку, - скрипнула зубами Маша, и застенчиво пнула рюкзак берцем.
– Масик, я же на машине, - не остался в долгу Виталик.
– Зачем ты обрядилась в... это?
– Это называется "камуфляж", - словно ребёнку, поясняла Маша, и развела полы не застёгнутого кителя для пущей демонстрации.
– И там, куда мы едем, машина не проедет. По крайней мере, я прямых дорог не знаю. Ты же не хочешь заблудится и сесть на мост в какой-нибудь луже, Сюсик.
– И как же мы поедем?!
– плаксиво спросил Виталик, и втянул набежавшие от испуга сопли.
– На электричке, конечно же!
– воскликнула Маша.
– Надевай рюкзак!
– Я?!
– ещё больше ужаснулся Виталик, и попробовал сбежать из квартиры.
Однако Машу на мякине было не провести. На свою новую дверь она самостоятельно врезала ещё один замок, который был сквозным, то есть двухсторонним. И сейчас этот замок был предусмотрительно закрыт, ключ же лежал у Маши в кармане.
– А кто, я?!
– рявкнула она, уперев руки в бока.
– Кто из нас мнит себя мужчиной?!
Виталик сдулся, вспомнил о том, что лежит у него в трусах и покорно надел рюкзак. У него в голове тут же начали плавать всякие извращённые фантазии, которые он понадеялся провернуть с Машей.
– Слюни втяни, - хмыкнула та, застёгивая лямки и подгоняя рюкзак по фигуре Виталика.
– Видок у тебя, конечно...
Мажористый мальчик обречённо захныкал. Рубашечка, джинсики, туфли, в которых не зазорно в любой закрытый клуб просочится, и рюкзак. Тяжёлый, зараза.