Нулевые. Затишье перед катастрофой

Юрьев Василий Сергеевич

– Местность зачищена. Объект находиться в бане. Двухэтажное здание слева от главного дома. Вторая группа уже там, – сказал голос по рации.

– Мы выдвигаемся, – сказал Матвеев.

На территории загородного дома генерала Вершинина происходило какое-то действо, пока оно не завершилось от внезапного появления десантников. Михаил насчитал семерых солдат. Они собирали людей в кучу. В глаза сразу бросались бляди в нижнем белье. Какой-то пожилой мужчина с красной монументальной рожей что-то доказывал солдату, когда десантник выстрелил в воздух, он сразу заткнулся и встал в кучу. Власов обратил внимание на дом генерала. Это был величественный трехэтажный коттедж в стиле

модерн, но с примесями всё того же сталинского ампира. Этот дом слегка напоминал Власову здание КГБ на Лубянке. А вот баня была милым двухэтажным деревянным домиком с красной кирпичной трубой. Зайдя туда, Власов заметил в прихожей разбросанную по полу одежду и обувь. На первом этаже располагался бассейн, отделанный зеленой мраморной плиткой. В нем одиноко плескался полноватый мужичок с короткой стрижкой. Солдаты не давали ему выйти из бассейна. Они наставляли на него автоматы всякий раз, когда тот подплывал к ступенькам. Михаил заметил, что солдатики украсили свою черную одинаковую форму различными золотыми цепочками, а у одного из солдат на руке был увесистый перстень с рубином.

– Надо будет потом написать куда-нибудь, чтобы им зарплату повысили, – думал Михаил.

Они поднялись на второй этаж, немного прошлись и сразу попали в комнату с камином и Вершининым. Вершинин сидел во главе длинного стола со всевозможной недоеденной едой. Михаил обратил внимание на валявшегося в углу избитого мужчину, потом его взор заметил Макарова.

– Что он здесь забыл? – думал Власов.

Макаров подсел к Вершинина и что-то разъяснял ему. За реакцией Вершинина следил один из солдат. Вершинин старший сильно отличался от своего сына. Это был худой мужчина за шестьдесят с жиденькими усиками. Его каштановые волосы стремительно седели. Почему-то он напоминал Власову Горького. Вершинина уже успели оприходовать прикладом по лицу, так что его сломанные очки валялись в тарелке с недоеденной отбивной.

– Ты зачем, паскуда, с чеченами и Кругловым гнал бабло этим так называемым “ваххабитам”? – Макаров обращался к Вершинину. – Вам мало было мертвых пацанов в цинке?

– Сука предательская, это меня тебе Олег сдал? – тихо вопрошал Вершинин.

– Это моя идея, – радостно добавил Власов.

Вершинин пристально посмотрел на Власова взглядом полным злобы.

– Мои ребята тебя об колено переломают, щенок слюнявый, – сказал Вершинин.

– Ага. И заставят рыть себе могилу, – добавил Власов.

Михаил хотел ударить Вершинина пистолетом по лицу. Он полез в карман и обнаружил там неожиданный предмет. Это был отрубленный палец Вершинина младшего. Наверное, он положил его палец себе в карман в приступе ярости.

– Твой сынок передает тебе привет, – Михаил швырнул палец в тарелку с отбивной.

– Что! – увиденное ошеломило Вершинина. – Вы? Что … вы?

– Слушай сюда, падла, если будешь продолжать на меня понты кидать, я возьму вот этот нож и тебя им нахуй расчленю прямо здесь. Ты меня понял, мразь?! – Власов был в ярости.

– Всё хорошо … мы ребятам этим медали вручили, компенсацию семьям выплатили, – он недоговорил.

– Какие, нахуй, ребята? Ваши гэбэшники с ментами кинули меня с товарищем на предприятие! Мне вообще в хуй не сдались ваши чекистские мутки! А медали можете в жопу себе засунуть, хотя один хуй бабки их переплавят и на эти деньги водку себе купят, блядь, – недоговорил Власов.

Матвеев придержал его за руку.

– Вы со стекольного завода? – с глубоким вопрошанием в голосе сказал Вершинин.

– Какой, нахуй, завод? – Матвеев одернул Власова. – Мы занимались сетями платежных терминалов.

– Компьютерщики, – тихо сказал Вершинин.

–

Надо кончать уёбка, – думал Михаил.

Власов резко достал пистолет, снял его с предохранителя и прицелился Вершинину в голову. Вершишин не растерялся, правда, его выражение лица стало грустным и печальным. Насколько это было возможно при его разбитой роже.

– Если хочешь убить его, то вставай в очередь, – сказал Макаров.

Макаров нацелил револьвер на Вершинина. В этой позе он чем-то напоминал сильно пьющего Штирлица.

– Может быть, монетку подбросим? – предложил Власов.

– Хорошо, – согласился Макаров.

– Так, стоп. А как я могу быть уверен, что ты не пристрелишь его исподтишка? – спросил Власов.

– Я ведь не убил его, пока мы с тобой разговаривали, – сказал Макаров.

– Справедливо, – сказал Власов.

При виде оружия Матвеев слегка отошел в сторонку.

– Так, давай, – Михаил вытащил из бумажника пятирублевую монету. – Орел – значит я, решка – ты.

– Хорошо, – согласился Макаров.

Михаил подбросил монетку. Выпала решка. Вершинин как-то сильно оживился, а вот Власов ужасно разозлился.

– Если ты мочканёшь этого слюнтяя, мы примем тебя обратно в когорту, – Вершинин обращался к Макарову.

Власов приготовился к худшему. Макаров молча смотрел на Вершинина.

– Я не чекист, я – офицер. Увидимся в аду, – Макаров нажал на курок.

Пуля пробила Вершинину голову, его мертвое тело медленно сползло на пол. Позже, перед тем как сесть в машину к Власову обратился Матвеев.

– Смотри, – Матвеев сделал движение запястьем, сработал механизм, в его руке возник маленький пистолет. – Если бы он рыпнулся, я бы всех там положил за секунду.

– Надо будет тебе денег отстегнуть.

Михаил чувствовал себя очень круто.

Власов проснулся у себя дома от ощущения дикого похмелья. После очередного круглого стола он вместе с товарищами хорошенько расслаблялся в дорогом клубе. Для его коллег по работе эта стандартная пьянка была обычной попыткой снять стресс от длительных дискуссий о форме российского парламентаризма. Власов же праздновал глубокую победу над жизнью. Так что нажрался он по самые уши. Он включил телевизор и сразу же попал на новости.

– Сегодня утром у Соловецкого Камня был обнаружен убитым Герой России генерал ФСБ Максим Вершинин, – начала телеведущая. – Основная версия следствия – самоубийство.

Михаил рассмеялся.

– Соловецкий Камень. Всё-таки у госпропаганды есть чувство юмора, – подумал Власов.

Дальше был сюжет о том, сколько зерна вспахали российские комбайнеры. Михаил сразу вспомнил свое советское детство. Ему стало тоскливо. Он переключился на музыкальный канал. Пели очередные выкидыши Фабрики Звезд. Михаил закрыл глаза и попытался абстрагироваться от этой музыки. Потом он услышал что-то новое. Песня представляла собой метафору прелюдии к половому акту и метафору самого полового акта. При этом непосредственно о сексе пела девушка. Михаил захотел оценить визуальный ряд клипа. Брутальный качок с нестандартной для его габаритов смазливой внешностью мелькал в кадре то с голым торсом, то в модной обтягивающей маечке. Иногда в кадре появлялся худощавый блондинчик диджей с лучезарной улыбкой на лице. Хотя больше времени в клипе отводили девушке. Михаил понимал почему. Он просто не мог отвести от неё глаз. Она излучала поток агрессивной сексуальности от своих телесных манипуляций. У неё было красивое атлетическое тело со всевозможными татуировками. Особенно Михаилу нравились её подтянутый плоский живот, силиконовая грудь, стройные ноги и задняя часть. Нет. Ему нравилось в ней абсолютно всё.