Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
Саша билась кулаками о стекло. Власов заметил, что у неё были порезы на запястьях.
– Оказалось, что она врала мне от а до я. Помню, как познакомился с ней на какой-то презентации. Она наговорила мне всякого, а я как фуфел поверил в то, что она начинающая художница. И образ у неё был что надо. А на самом деле она была обычной полубомжовой наркоманкой, которая ходила по всяким сборищам, чтобы чисто пожрать на халяву. Я вообще не ебу, что буду с ней делать.
– Нахрена нужно было её сажать на балкон?
– Я провожу антинаркотические лечебные процедуры по методу из
– Почему, – Саша впала в истерику. – Ты меня не трахнул как надо? Я тебе не понравилась? Я ничтожная? Мудак! Хуило! Ты просто драный бомжарный кусок сраного дерьма! Психопат ебаный! Просто… просто дай мне сдохнуть по-человечески!
– Она хотела свести счеты с жизнью, потому что больше не могла паразитировать на пенсию своей недавно почившей бабушки. А работать идти, ей было крайне западло.
– Женщины. Они все такие, – разочарованно произнес Власов.
Голем.
Михаилу предоставили честь отстаивать идеалы института СЕР на круглом столе, посвящённом проблемам развития демократии. Мероприятие проходило в пансионате от ФСО и длилось неделю. Михаила расселили в хорошо обставленный коттедж, который сильно отличался от загаженных номеров в советских пансионатах его детства. Обсуждение было закрытым и не предполагало освещения в СМИ. Это была обычная практика для российской политической культуры, где реальные решения принимаются непублично. В ходе первых заседаний Михаила удивило явное меньшинство так называемых “системных либералов”. Власов думал, что Господин Президент в своей модернизации будет опираться именно на эти круги. Но все доклады людей с демократическими взглядами были посвящены экономике. Михаил ощущал страшное разочарование. Власов был единственным человеком, который выступал за либерализацию выборного законодательства.
Михаил зачитывал свой доклад в специальном зале для конференций. Пока он говорил, на большой плазменной панели сзади него мелькали кадры из презентации. Собравшиеся люди косо на него посматривали. Охранители и всякого рода государственники одаривали его презрительными взглядами, а некоторые даже посмеивались. Михаил чувствовал себя неловко от такой реакции. Когда он закончил доклад какой-то непонятный молодой человек из первого ряда резко встал со стула и подозвал обслуживающего с микрофоном. Михаил рассмотрел его. Это был молодой по сравнению с основной массой собравшихся людей мужчина. Михаилу казалось, что он уже где-то его видел. Это был элегантный армянин в дорогом костюме. У него было красивое лицо с каким-то хитровато-агрессивным прищуром.
– Многоуважаемый, – мужчина обратился к Власову. –
Зал обильно поддержал его. Ощущение неловкости в сознании Власова переросло в легкий страх.
– В девяностых государство было выдавлено из всех сфер общественной жизни. Это привело к хаосу, – продолжил мужчина. – Сильная рука не уйдет! Смена политической риторики на модернизацию должна проводиться без фактической смены политического курса. Либеральной модернизации не будет. И шараханья в парламенте допустить нельзя ни в коем случае!
– Как же тогда обеспечить обратную связь власти с народом, если не отказываться от практики управляемой демократии? Или вы думаете, что все произойдет само?
Мужчина надменно посмотрел на Власова.
– А зачем что-то обеспечивать? Вертикаль и так работает!
Михаил разозлился от такой явной нелогичности.
– Как вы тогда объясните провал Национальных Проектов?
Мужчина положил свой микрофон на стул, быстро поднялся на сцену и резко выхватил микрофон из рук у Михаила. Все произошло настолько внезапно, что Михаил только и мог растерянно хлопать глазами.
– Клевета! Национальные Проекты реализованы. Национальный Лидер никогда не совершает ошибок!
Зал аплодировал. Раздавались одобрительные возгласы. Один пухлый мордоворот в очках подозвал к себе помощника с микрофоном.
– Ещё Фёдор Михайлович, – он медленно встал. – Ещё Фёдор Михайлович Достоевский говорил, что либералы на Руси то и дело хотят почистить чьи-то западные сапоги. И чьи же вы, господин хороший, ботинки желаете вычистить? – это явно был риторический вопрос, потому что мужчина не дал Власову на него ответить. – У России свой особый путь! Не нужны нам ваши западные инсинуации. Мы всегда были суверенной, самостоятельной и уникальной цивилизацией.
Михаил хотел возразить мужчине, но армянин одернул руку, когда Власов тянулся к микрофону.
– Может быть, дадите мне ответить? – спросил Власов.
– Да, – он протянул Власову микрофон.
Когда Михаил потянулся к микрофону, он снова резко одернул руку.
– А не дам, – сказал он.
Зал залился хохотом. Власов был ошеломлен от такой наглости со стороны мужчины.
– Если не хотите меня слушать…. Вам же хуже, – думал он.
Под улюлюканье и хохот толпы Власов покидал зал. Михаил пришел в норму после пары рюмок водки в местном баре. Он быстро опьянел. Ему захотелось общения. Он набрал Сорокину.
– Они уже нас прокатили, да? – спросила она.
– Да. Вы, что были в курсе этого?
– Ходили слухи, что наши государственники хотят замочить системных либералов на конференции, чтобы у них не появлялось реваншистских настроений.
– И почему вы не удосужились сказать об этом Князеву или хотя бы мне?
– Жена Толика моя хорошая подруга. Он склонен к алкоголизму в случае крушения его хрупких представлений о мире. Я не хотела расстраивать Наташу видом всего этого пьянства. Да и судя по последним слухам, вы у нас человек не из робкого десятка.