Нуманция
Шрифт:
Второе одеяло было уже лишним, и засыпала Ацилия безмятежно в горячих мужских объятьях. Утром, уходя на службу, Марций поцеловал в губы, и Ацилия проводила его рассеянным взглядом сквозь ресницы. За эти дни они ни разу больше не поругались, а уже с обеда она начинала ждать его прихода, волновалась, а, когда приходил, раздевался, умывался, ужинал, просто сидела в стороне и наблюдала за ним, иногда даже не проронив ни слова, ни разу не заговорив ни о чём. Потом он уходил в лагерь, наверное, к своим дружкам по играм или ещё куда, спать Ацилия ложилась одна,
В тот день, проснувшись первым по звуку букцины, — армейской трубы, — Марций поцеловал Ацилию в ухо, завозился вставать.
— Вы что? — оглушённая поцелуем, прижалась ухом к подушке, глядела удивлённо, — С ума сошли!
А он только улыбается:
— Это, чтобы ты слышала, что я рядом.
— Я и так это знаю… Теперь не слышно ничего… — буркнула недовольно, глядя снизу.
— Ну ладно-ладно, не сердись… — улыбается, как ненормальный, — Скоро увидимся, а ты ещё спи, тебе можно.
Ушёл. Ацилия ещё в полусонном состоянии слышала, как собирался, ругался на Гая, что-то выговаривая ему. Потом всё стихло. Неужели она в самом деле смирилась с ним? Неужели поддалась ему окончательно и уже не будет сопротивляться? Неужели пойдёт у него на поводу, станет женой и будет жить с ним, мотаясь по военным гарнизонам?
Ответа на вопросы эти так и не нашла. Заснула.
Проснулась резко, кто-то ругался в атриуме и голос казался знакомым.
— Где он сейчас?!
— Я не знаю. — Это старик Гай, его Ацилия узнала, — Наверное, где-нибудь в лагере, он ничего не говорил…
— А, может, он на работах в городе?
— Может быть…
— Как это, может быть?! — Ацилия вздрогнула, она узнала его, конечно, кто же это мог быть ещё, кроме Лелия, оскорблённая натура которого искала мести, — Ты — его раб и не знаешь, где твой хозяин?
— Я… господин… Я…
Ацилия уже поднялась, только-только успела натянуть свою тунику, даже пояс не завязала, подошла к шторе, чтобы увидеть, как Лелий вцепился рабу в горло, говорил ему в лицо:
— Что ты мелешь, старый пень? Я ничего не слышу!..
Отшвырнул старика от себя в угол, и здесь Ацилия уже не выдержала, резко отдёрнула штору, выходя вперёд:
— Что вы делаете? Кто вам дал на это право?
Лелий перевёл на неё удивлённый взгляд, вскинул рыжие брови:
— Ты? — глаза скользнули снизу вверх и обратно, охватывая её всю: взъерошенный после сна вид, неподпоясанную тогу, босые ноги, — С добрым утром, деточка… — довольная улыбка растянула губы.
— Что вам надо? — Ацилия старалась держать себя в руках, смотрела в лицо непрошенного гостя прямо, а в душе всё замерло в ожидании неприятностей, — Вам же ясным языком сказали, что господина здесь нет, и где он — никто не знает, поищите его сами, лагерь не такой уж и большой, чтобы можно было не найти одного человека. Что вы здесь командуете? Что — руки распускаете?
— Ух ты, ничего себе! Это где это ты такого нахваталась?
— Господина здесь нет, поищите в другом месте.
— А он мне и не нужен, это даже хорошо, что его нет, это просто отлично, больше и желать нечего.
"Беги! Беги! Беги!" — кричало испуганное сознание, сердце стучало на дюжину колоколов, но ноги не сносили с места.
— Что вам надо? Уходите… — прошептала сухими губами, не сводя глаз с его чужого опасного лица.
— Зачем? — поймал за запястье, подтягивая к себе, — Зачем мне уходить? Не хочу я уходить… Не хочу, теперь я уже никуда не уйду, пока своего не получу… — ухмыльнулся в лицо, обнажая крупные зубы, — Помнишь, я обещал тебе? Прошлый раз Марций помешал нам, но сегодня, сейчас, нам никто не помешает… Вот увидишь, я буду на высоте…
— Нет! — Ацилия прянула назад, вскидывая вторую руку для пощёчины, но Лелий перехватил её за пальцы, сдавил так, что суставы хрустнули. Ацилия скривилась от боли, присела на подогнутые ноги, — Пустите… Мне больно… Господи…
— Мне тоже больно, и всё из-за тебя… Помнишь, если бы ты не дёргалась прошлый раз, всё бы прошло гладко, и Марций не помешал бы мне, а теперь терпи… А если будешь дёргаться, будет её больнее.
Чуть ослабил хватку, перехватив обе руки за локти, поднял в полный рост, притянул к себе, заговорил в лицо горячим дыханием:
— Слышишь меня? Ты же всё прекрасно понимаешь, ты же понятливая девочка… Раз и всё… И я уйду…
— Нет! — Ацилия рванулась в сторону из последних сил, сумела освободить одну руку, дёрнулась, но Лелий чуть не сломал ей вторую, беря на излом, на болевой, — А-а-а… — Протянула, опускаясь на пол, аж перед глазами поплыло.
Лелий подхватил её из-под ног за плечи чуть выше локтей, потащил впереди себя к столу, сгрёб ладонью пустые миски, толкнул вперёд лицом на столешницу, вдавил щекой, прижимая голову раскрытой ладонью в затылок. Ацилия только-только приходила в себя от пережитых боли и ужаса, и Лелий, воспользовавшись её безвольностью, нашёл её руки, затолкал их ей же под живот и с силой притиснулся сзади, что и пальцем не двинуть.
— Я хотел с тобой по-хорошему, ты же не понимаешь… Ты ничего не понимаешь… Пеняй на себя, ты одна во всём виновата… Ну как знаешь, может, тебе так наоборот интереснее, мне лично всё равно, как тебя…
— Я закричу… — прошептала, а у самой дыхания только-только на шёпот и хватило.
— Кричи, кто тебя услышит? — завозился сзади, наваливаясь ещё сильнее, и Ацилия зажмурилась от переживаемой боли в руках, пальцев она уже не чувствовала, всхлипнула от бессилия и отчаяния.
Что же делать? Где этот Марций? Ты же всегда, всегда помогал мне! Где же ты сейчас?
"Ребёнок… Боги, мой ребёнок…"
— Отпустите меня… Пожалуйста… Прошу вас, — она уже умоляла его, чувствуя на ресницах слёзы боли и невыносимой тоски, — Мне нельзя, у меня будет…