Нуманция
Шрифт:
— Если б ты послушал настоящую игру, ты бы сравнил.
— И где ж ты слышал "настоящую игру"? — Фарсий улыбался, принимая кубок с вином.
— У меня Ацилия играет… — Марций избегал глядеть в лицо друга, понимал — не похвалит.
— Ацилия, это кто такая? А-а-а, понял, рабыня твоя… — нахмурился, теряя улыбку с губ, — Наложница…
Марций отвернулся, оглядываясь, заметил среди присутствующих Лелия. Держится особнячком, но в разговоры вступает, смеяться, правда, боится, за живот держится. Мрачный. Похудел. А взгляд всё тот же. Встретились с Марцием глазами,
Как бы то ни было, а внутри всё сжалось и напряглось, как в ожидании опасности или боли. Ой, что-то будет. Но неожиданно подошёл нетрезвый уже Овидий, ударил по столу ладонью:
— Марций! Хочу в кости с тобой сыграть!
Марк поднял на него тёмные глаза, ответил, стараясь быть спокойным:
— Я больше не играю.
— Почему? Боишься, что я выиграю?
Усмешка выдавилась на губах:
— Я сегодня больше не играю.
— Овидий, иди дальше, что пристал. — Отмахнулся Фарсий, откинувшись на триподе.
— Да подожди ты! — махнул рукой, не сводя глаз с Марция, — Я хочу сыграть в кости с ним, я хочу выиграть. Сегодня мне приснился хороший сон, — Марций глядел в сторону, — Я должен выиграть сегодня… Мне повезёт… — качнулся на нетвёрдых ногах. На щеках Марция двигались мышцы от сжимаемых и разжимаемых зубов.
— Ты проиграешь, Овидий, — снова Фарсий, — Вон, иди у ребят спроси, троих он уже обыграл сегодня, удача ещё не покинула его, поверь мне.
— Когда-нибудь она и правда покинет его, он проиграет, и первым, кто выиграет его, буду я… Вот увидите! Сегодня… Это будет сегодня…
Марк поднял на него глаза:
— Ты и так мне должен, поэтому отойди. Сегодня я больше ни с кем не играю…
— Ну и что, что должен?.. Я найду тебе ещё одну девку… — Овидий усмехнулся, — Я слышал, та уже прижилась у тебя, продай её кому-нибудь, а я отдам тебе другую… Не хуже!.. Тебе понравилась та, первая? Правда, хороша? Как необъезженная лошадь, мне стоило усилий сломать её… А как у тебя?.. Я думаю…
— Заткнись, а? — перебил его Марций. Вокруг уже начали подтягиваться зеваки, какой праздник без драки?
Овидий опешил, захлопал ресницами, а Марций продолжил с прежней холодностью в голосе:
— Хвалишься тут своими подвигами, стараешься поразить всех количеством женских юбок, а на самом деле… — усмехнулся, отводя глаза. Лелий, стоявший среди других, скрипнул зубами, он-то знал, что деканус имеет ввиду. Овидий продал ему девушку…
Фарсий поднялся на ноги:
— Всё, всё, расходитесь… Овидий, ты пьян, иди проспись, в следующий раз ты его обязательно выиграешь… Идите, идите все… — под локоть повёл пьяного на улицу, под ночную прохладу.
На освободившееся место сел вдруг рыжий Лелий, и Марций нахмурился, встречая его взгляд:
— Тебе что?
— Хотел поговорить с тобой… Кое о чём…
— Ну? — "терпение, только терпение"…
— Ну и как ты наказал свою рабыню? Что она получила за побег?
Марций помолчал, разглядывая рыжее лицо, нахмурил тёмные брови ещё сильнее:
— Какая тебе разница? Не всё ли равно…
— Ну-у, —
Деканус думал несколько секунд, разжал губы:
— Ничего я с ней не сделал…
Рыжие брови взметнулись вверх:
— Почему?.. Смалодушничал? — усмехнулся.
Марций наклонился к нему через стол, приблизил лицо, глаза в глаза:
— Знаешь, что, держись-ка ты от неё подальше, и от меня — заодно… И представь себе, я в самом деле ничего с ней не сделал, мало того, не веришь, я женюсь на ней, она родит мне сына… Моего сына… Поэтому, отвали и от неё и от меня.
Лелий присвистнул звонко, принимая такие новости, улыбнулся криво, недоверчиво:
— А ты уверен, что она родит тебе именно твоего сына? Наивный…
— Что?
— Целыми днями шатаешься где-то, оставляешь свою невесту одну, на ночные дежурства уходишь… А она одна, скучает в холодной постели… Ну и дурак же ты, Марций! Честное слово! — усмехнулся, — Вот посмотри… — засунул руку за пазуху, потянул на стол, прямо на руки Марция цветной платок, — Узнаёшь? — улыбался, видя смятение на лице декануса, — Думаешь, где я его взял? У неё… Помнишь, она на голове носила?.. Как он у меня оказался?.. — хмыкнул с насмешкой, — От невесты твоей… А попробуй, покажи-ка ей, скажет, забыла, где потеряла, она и правда не помнит, ей тогда не до этого было… Будешь нянчить рыжих ребятишек, Марций… — усмехнулся.
Марций глядел исподлобья, стиснув зубы до хруста, сомкнув пальцы в кулаки, и тонкая цветная ткань холодила разгорячённые руки.
— Врёшь!
Лелий усмехнулся опять:
— Да зачем мне? Сам проверь. Покажи ей, спроси, её — не её? Послушай, что ответит… Сам делай выводы, ты же себя умным считаешь, не так ли?
— Убирайся, а? Оставь меня!
— Ну-ну, не горячись… — улыбался победно, — Не нервничай… — поднялся уходить, удовлетворённый тем, что он сделал, — Желаю успехов в супружеской жизни. — Ушёл, и даже, кажется, ровнее, прямее, чем прежде. Марк проводил его ненавидящим взглядом. Нет, он не верил ни слову, не хотел верить, он знал, что всё это ложь, но платок собрал в кулак и запихнул под тунику на груди. Фарсий удивился:
— Уже уходишь? Ещё же рано!
— Потом…
Она ещё не спала, играла на флейте, подбирала какую-то новую мелодию, когда Марций ворвался в атриум с видом, мрачнее ночных гор. Звуки флейты теперь раздражали его, остановился, глядя в упор. Ацилия убрала флейту за спину, смотрела снизу. Марций выбросил вверх руку, и рабыня отшатнулась, словно ждала удара, но деканус вытащил из-под туники на груди что-то яркое, цветное, оно посыпалось складочками. Бросил ей на колени.
— Твоё?
Ацилия смотрела на платок зачарованными глазами. Откуда? Где он его взял? От удивления даже флейту за спиной уронила, развернула платок, узнавая его. Да, это он, тот, что забрал когда-то Лелий, тогда, когда она ударила его по лицу иглой для шитья. Он тогда ещё лапать её лез, совал свои наглые руки… Она аж содрогнулась, вспоминая прошлое.