Нуманция
Шрифт:
— Я ничего не собираюсь продавать, и никого, всё, что у меня было лишнее, я уже продал. Я уже избавился от лишнего барахла, вы опоздали.
Ацилия осторожно дышала через полураспахнутые губы, боясь перевести дыхание, боясь выдать себя невольным звуком, ведь речь в этом разговоре шла о ней, именно её хотел купить этот неведомый торговец рабами.
— Деканус, вы же знаете, что дорога до Рима долгая и трудная, месяц, а то и больше, многие не дойдут, идти через Галлию, пересекать перевал, Альпы…
Перебил
— Я знаю! Год назад я сам проделал этот путь!
— Она не выдержит. Похудеет, устанет, потеряет вид, может заболеть лихорадкой, вы уже не продадите её так, как куплю у вас её я. Она останется в Испании, я найду ей место и здесь. — Ацилия при этих словах вздрогнула, с шорохом прикрывая глаза, ресницы скрипнули по одеялу, прижатому к щеке, — Зачем вам обязательно тащить её в Рим? Там рабов — море, они дешевле, вы найдёте там себе любую наложницу, и получше…
— Вот и найдите себе! Дешевле! Лучше! Какую хотите! Оставьте меня в покое! Я и понятия не имею, что за доброхот отправил вас ко мне! Я никого не собираюсь продавать.
— Говорят, она играет на флейте, я накину вам лишнюю сотню сестерциев…
— Уходите! — перебил резко. Молчание.
— Ну как хотите, потом вы вспомните мои слова, да будет поздно. На подобный товар у меня нюх, я умею продавать женщин, я умею показать их достоинства и прикрыть недостатки, вы этого не можете. Вы только потеряете в цене… Особенно в Риме…
— Убирайтесь!
Ацилия как увидела вытянутого в напряжённую струну Марция, он бывал таким, когда злился, когда выходил из себя.
— Как пожелаете…
Ацилия сомкнула губы, отворачивая голову, перевела глаза и встретила взгляд хозяина, направленный сверху, через распахнутые шторы.
— Опять подслушиваешь? — резко, холодно. Исчез.
Ацилия медленно села, подтягивая колени к груди.
— Вы так громко говорили, что оставалось? — вздохнула. Он ничего не ответил, и она подумала, ушёл уже, но он чем-то громыхнул в атриуме палатки, и Ацилия спросила, — Почему?.. — голос получился тихим, нерешительным, откашлялась и повторила, — Почему вы не стали продавать меня?
— А ты бы этого хотела? Сама — хотела?
Она пожала плечами, как будто он мог видеть это:
— Не знаю… — помолчала немного, — Может, с ним я сумела бы договориться, он отпустил бы меня…
Её прервал холодный смех Марция из-за шторы:
— Отпустил?.. Наивная!.. Думаешь, он делает себе в убыток? Как бы не так! Он не похвалился, он и в самом деле умеет продавать женщин… — примолк.
— А ваша выгода? Вы же цените деньги. Как вы говорили, "моё — это моё"! Вы жалели деньги, потраченные на меня, хотели вернуть. А разве это не подходящий случай?
— Слушай, ты? — он резко отдёрнул штору, и Ацилия вздрогнула,
— А вам разве не всё равно?
Он замолчал, глядя ей в лицо, убрался, резко задёрнув штору. Ацилия поджала губы. А в самом деле, разве не так? Разве он не вёл всё время себя именно так? Деньги всё жалел, убивался? А теперь, что случилось? Ему же выгоду предлагают…
— Мы и правда пойдём в Рим? — спросила сама, поднимаясь на ноги, натянула столу, вышла, подпоясываясь, смотрела на хозяина во все глаза, — Правда?
— Да. И очень скоро. Но зря думаешь, что если Рим будет близко, сбежишь, или я сам отпущу тебя…
Но Ацилия отрицательно покачала головой, словно не это сейчас занимало её мысли.
— Мы пойдём до Рима? Пешком?
— Пешком. Ты пойдёшь в обозе вместе с Гаем.
— А вы? — дрогнула бровями удивлённо.
— Меня забирают в разведку.
— В разведку? Это как?
— Навряд ли мы будем видеться, я пойду впереди, а ты — в обозе. Я поговорю со своими солдатами, чтобы присматривали за тобой. Не бойся. Ничего не бойся, никто не тронет тебя, всем будет не до этого.
Ацилия молчала, нервно мяла пальцами край столы, словно хотела ещё о чём-то спросить.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, и она вскинула глаза, — Сил хватит? Сможешь дойти?
— А это далеко?
— Месяц, а, может, и дольше, мы же с обозом, народу много, долго всё…
— А как через перевал? Горы?
— Оденешься потеплее и пойдёшь. Не ты первая, не ты последняя. Гай найдёт тебе среди вещей ещё одну шерстяную тунику, будет холодно — две, тёплый плащ, шерстяные носки на ноги…
— Шерстяные носки? — Ацилия засмеялась, сверкнув глазами, но без насмешки, без обиды, просто увидев в этом всём что-то забавное. Но Марций остался серьёзным.
— Там ветер и, может быть, даже снег.
— Снег? — она удивилась. — Я ни разу в жизни не видела снега.
— Посмотришь. Всё приходится делать когда-нибудь. Люди рождаются, умирают, убивают… — лицо бесстрастное, только губы, словно, выталкивают слова. Ацилия смутилась, отвернулась, убирая пряди сбившихся после сна волос, шепнула:
— Спасибо вам, что вы не продали меня этому человеку. — Повернулась, встретив его тёмные прищуренные глаза, — Спасибо… — Повторила зачем-то.
Марций проводил её, на ум пришли слова Фарсия: "Девчонка-малолетка…" А разве — нет?