Нумерос 78
Шрифт:
– Ха, но попробовать стоило...
– Кстати, вы тогда помнится, все хотели стать сильнее.
– Именно... Но ты сказал, что это не поможет добиться того, чего я хочу...
– Ну, это, Аарониеро-сан, вы уже сами додумали. Я только сказал, что сила не нужна для власти и уважения. У нее другое предназначение.
–
– А вот смотрите, зачем, по-вашему, Улькиорра-сан сделал меня своим фраксьоном?
– Чтобы иметь право самолично прибить, когда ты всех достанешь уже окончательно.
– Именно!
– Чего?!
– Я говорю, что вы правильно все сказали. Он защищает меня своей силой и властью от остальных. Вот для этого и нужна сила...
– У меня никогда не было фраксьонов...
– Вот поэтому-то вы так хреново и играете, что не с кем было тренироваться. Еще партию, Аарониеро-сан?
Поверхность прозрачного цилиндра пошла сетью трещин, но красная жидкость внутри загустела настолько, что уже не выплескивалась наружу. Спорадические конвульсии, сотрясавшие на полу существо в белых одеждах, продолжали усиливаться.
– Нацу, ты ведь знаешь, что я могу принимать внешность и использовать способности одного поглощенного шинигами?
– Да вроде как все знают. Кроме Ларго-сана. У него объем памяти урезан, так Ичимару-семпай говорит. Мол, если набить Декаде в голову лишнюю информацию, то выпадет часть той, что есть там сейчас. А зачем нам Ларго-сан, забывший собственное имя, дорогу домой или кто у него начальник?
– Это верно, проблем нам от него и так хватает.
– Так что там с личностью того шинигами?
– Дело в том, что у меня есть не только его способности, но и... воспоминания. Абсолютно все, до мельчайших подробностей, вплоть до особенностей его речи и поведения.
– Ух, ты! А это ведь прикольно, наверное! Можно на досуге как книжку листать. Типа, мемуары шинигами в отставке. Аарониеро-сан, а он хадо знал? Может, меня научите?
– Хм... А ведь можно попробовать... Но я не об этом. Ты как-то сказал мне, что сила и власть нужны гораздо больше не для самого себя, а для других. И в воспоминаниях этого шинигами я вижу подтверждение данных слов...
– Он был сильным?
– Не очень, но... Ему и этого хватало, чтобы помогать другим.
–
– К чем ты это ска...
– Простите, но мне пора!
Лопнувшее стекло разлетелось фейерверком из сияющих осколков. Три разных голоса окончательно слились в один. Серебряное сияние вокруг начало угасать.
– Нацу?
– Ась?
– А ты когда-нибудь боялся, чего-нибудь? Так, чтобы совсем по-настоящему, до самого глубокого естества?
– Конечно, Аарониеро-сан. Я же пустой, вы не забыли?
– Хм, разумеется. Но я о другом страхе, не только о регрессии и прочем...
– Ну, если честно, то одной вещи я очень боюсь. Боюсь, проснутся как-то и обнаружить, что я снова в своей пещере, а Лас Ночес, Айзен-сама, Улькиорра-семпай и все остальное, все вы - это был лишь сон...
– Проклятье... Похоже, теперь и я буду бояться еще и этого.
– Извините, Аарониеро-сан, я не хотел.
– Я сам виноват.
– А чего вы боялись до этого?
– Боли... Вот только, знаешь, чем больше я думаю о том шинигами, остатки которого заперты внутри меня, тем больше мне начинает казаться, что этот страх пришел ко мне вместе с ним. Ведь раньше, я не боялся боли... Пока не поглотил того пустого, который сожрал его личность...
– Это физическая боль?
– Мне всегда казалось, что да. Но теперь... Я понимаю, что это боль потери, боль утраты, боль от бессилия... И мне хочется издеваться над ней, издеваться над тем, что чувствовал этот глупец, не понимая истинных ценностей жизни! Тех ценностей, которые всегда видел я. Но... я уже не могу этого сделать... И видеть их тоже... Эта боль часть меня...
– Наверное, это потому, что тот шинигами уже тоже часть вас, Аарониеро-сан.
– Наверное.
– А ведь это может быть и не так уж плохо, правда?
Голос Новена Эспада, замершего в центре рисунка на расчерченном полу, окончательно затих. Немногочисленные свидетели происходящего, затаив дыхание, кто с интересом, а кто напряженно, следили за неподвижной фигурой.
– Ты не знаешь, Нацу, почему при наших встречах один на один, мы всегда говорим с тобой о странных вещах?