Нуониэль. Книга 1
Шрифт:
— Послание! — приказал Вандегриф, вытянув вперёд ладонь.
Ейко стал снимать с лапки свёрток.
— Вы башню спалили? — обратился Вандегриф к Молнезару и Елене, которые с любопытством ожидали чтения письма. Услышав вопрос, они опустили глаза и словно воды в рот набрали.
— Ну, хорошо! — мягко сказал Вандегриф и похлопал Молнезара по плечу. — Молодец, что не смолчал про голубя. Это может быть важно.
Черноволосый рыцарь взял маленький свёрток из рук Ейко и аккуратно развернул его. Вчитываясь в мелкий, неразборчивый почерк, он произнёс:
— Последнее письмо — ложь: Гвадемальда не видать. Единорог идёт в форт.
Глянув на Ломпатри, Вандегриф нашёл его в том же состоянии, в котором рыцарь пребывал и до чтения записки. Владыка провинции Айну неподвижно стоял и глядел вдаль на пустой луг уже подёрнутый едва-заметными сумерками.
— Скоро стемнеет, и можно будет выступать, — сказал Закич, глядя вверх на небо, сквозь голые ветви берёз.
— Куда теперь выступать? — спросил Мот. — Откуда мы знаем, кому можно доверять? Этому парнишке, или тому, что говорил жрец?
— Уважаемый жрец сказал неправду! — продолжал настаивать на своём Ейко.
Крепким подзатыльником Вандегриф осёк юнца: рыцарю уже опостыло, что тот беспрерывно твердит о лжи Наимира. Затем, подойдя к Ломпатри, черноволосый рыцарь спросил у предводителя, что им теперь делать. Но Белый Единорог продолжал молча смотреть вперёд. Сначала Вандегриф подумал, что там, на лугу, что-то есть, и сам начал рассматривать открытое пространство, но скоро стало понятно, что Ломпатри просто находится в каком-то оцепенении, в плену своих воспоминаний и дум. Черноволосому рыцарю оставалось надеяться, что размышлял их командир об этой записке в форт, а не о своей горькой доле, как он обычно делал, после кружки-другой браги. Как бы там ни было, Вандегриф решил перестраховаться и сам начал обдумывать план действий. Рыцарь собрал всех у костра, где Лорни всё ещё колдовал над отваром из Идэминеля. Снова с надеждой взглянув на Ломпатри, Вандегриф понял, что помощи от опытного воеводы сейчас не будет.
— Такое бывает на войне, — начал черноволосый рыцарь, слегка переживая за то, что люди не послушаются его так, как слушались опытного лидера Ломпатри. — Навой не даст соврать. Часто сведения о противнике приходят от разных гонцов, и ещё чаще эти сведения противоречат друг другу. Один говорит, что врагов сто человек, а другой сообщает, что тысяча. А затем появляется третий, и сообщает, что враг — это тысяча всадников и сотня лучников. Если такое происходит, то стоит опасаться подобного врага. Но не потому, что у него много войск: в таких ситуациях понятно, что враг сражается сведениями, а значит, он мудр и хитёр. Очевидно — разбойники хотят сбить нас с пути.
— Если так, то чему же верить? — спросил обеспокоенный Мот. — Парнишка твердит одно, Наимир — другое. А мы сидим в глуши и не знаем, что теперь делать!
— Первое, что надо сделать — не суетиться, — ответил Навой. — А ещё, хорошо бы выяснить, кто говорит правду, а кто нет.
— Это в данной ситуации самое сложное, — снова заговорил Вандегриф. — Придётся вернуться в самое начало и хорошенько подумать. А начать надо будет с того, что ваш, будь он неладен, староста, мутил воду с разбойниками задолго до того, как объявился господин Ломпатри.
— Вот те на! — рассмеялся Лорни, протиравший баночки из-под чернил, куда собирался разлить отвар из волшебного цветка. — Сам старик вась-васькался с отребьем, а голову открутить за предательство мне хотели! Господин рыцарь, вы не расскажете охотливому до новостей скитальцу, как именно степковые
— А это к делу не относится, — буркнул молодой Молнезар, который был уже на грани; столько переживаний и столько сомнений в том, что происходит, ещё никогда не случалось в его жизни.
— Ошибаешься, мой маленький друг, — вступил в разговор Закич. — Если кто-то говорит неправду, то к делу относится всё. Этому старому деду из Степков не сделали абсолютно ничего. Да и что с ним сделаешь! Он и сам рассыплется в ближайшее время; пусть уж доживает свой век. Тем более, старик поступил верно — если бы он стал противиться во время переговоров с разбойниками, они бы вырезали всю деревню. Моё мнение такое: староста хоть и глуп, слаб и с заскоком, но честен.
— Хорошо, дело не в старосте, — заключил Вандегриф. Но вернёмся к жрецу и его парнишке. Наимир пишет: «Единорог идёт в форт». Это значит, что в предыдущих письмах тоже говорилось о рыцаре Ломпатри. Иначе, никто бы не понял, что значит «Единорог». Если бы это был первый раз, когда Наимир пишет о рыцаре Ломпатри, он написал бы полное прозвище «Белый Единорог», или же полное имя «Ломпатри Сельвадо, владыка провинции Айну». Вопрос — с каких пор в форте знают о господине Ломпатри?
— Господин Вандегриф, — робко заговорил Воська, — позвольте заметить, что господин Ломпатри каждый вечер выставляет рядом с палаткой свой стяг, который в здешний просторных краях видать за версту.
— Тогда Наимир, когда увидел Ломпатри в первый раз, уже знал о его прибытии в Дербены, — сказал Вандегриф. — Выходит, жрец притворялся.
— Вернее, лгал, — поправил Закич.
— Жрецы не лгут! — буркнул Вандегриф.
— Твоя вера в праведность этих зазнаек, воистину безгранична! — сказал Закич.
— Должна быть причина. Он не мог врать, потому что хотел. Его заставили. Или же он вовсе не врёт. Возможно, он сказал правду. А этот слуга, — и Вандегриф указал на Ейко, — обычный пластун.
— Я нет, — замотал головой Ейко, который не смог повторить этого странного для него слова «пластун». — Я не тот. Я слуга уважаемого Наимира. Но я говорю только правду.
— А что если ты утёк от руин храма и связался со своими дружками-бандитами? — продолжал Вандегриф, медленно приближаясь к Ейко, который от страха перед фигурой рыцаря, пятился назад и мотал головой на всякое слово против себя. — Затем они написали эту записку. Потом ты выследил нас и выкинул весь этот фокус с голубем. И зачем тебе всё это делать? Ну конечно! Чтобы заманить нас в штольни. То-то ты так распереживался, когда в первый раз увидел господина Ломпатри! За голову Ломпатри — убийцы вирфалийского рыцаря — кого-то из бандитов ожидало бы помилование и тяжёленькая мошна золотых. Ну а тебе? Тебе достаточно насолить своему хозяину жрецу, которого ты явно терпеть не можешь.
Тут Ейко, пятившийся перед Вандегрифом, упёрся в старую берёзу. Душа паренька ушла в пятки, когда громила рыцарь встал к нему вплотную и злобно посмотрел в глаза.
— Хорошо, — хлопнув в ладоши, сказал Закич, который тоже начал опасаться, что Вандегриф сейчас разорвёт этого парня. — По этому разумению выходит, что детки всё же в форте, а не в штольнях. То есть, мы пришли к тому, откуда начали.
— А давайте отпилим этому предателю ногу, — злобно проговорил сквозь зубы Вандегриф, пожирая взглядом Ейко, который чуть не плакал от страха. — И он всё нам скажет!