Нур-ад-Дин и Мариам
Шрифт:
– Знаешь, Амаль, когда-нибудь я рассержусь на тебя за эти слова! Для меня он и хорош собой, и умен… Но так ли это на самом деле – я не знаю и знать не хочу! Ибо он единственный, и другого мне не надо!
– Здорово… Воистину прекрасны твои слова, сестричка, – проговорила Амаль, в душе ужасно завидуя «малышке» Мариам. Так она частенько называла подружку, ибо была почти на целый год старше и потому, не следует даже сомневаться в этом, куда умнее.
– И на какой же день назначена ваша свадьба?
– Мы должны были пожениться в тот день, когда Нур-ад-Дину исполнится семнадцать. Но почти пять лет назад
Амаль кивнула. Она уже, должно быть, в сотый раз слышала эти слова. Но все удивлялась, как у Мариам хватает терпения ждать, когда родители назначат свадьбу. Почему она не пойдет к отцу и не потребует? Почему терпеливо ждет решения старших?
Словно отвечая на невысказанный вопрос Амаль, Мариам продолжила:
– Но зачем нам торопиться со свадьбой? Ведь мы же и так видимся каждый день. Мы просто вместе – я узнаю об успехах любимого, а он интересуется моими мыслями. Мы вместе, и потому пусть пройдет хоть дюжина лет…
– А если он влюбится в другую? Вдруг передумает? Вдруг захочет жениться не на той, что и так уже принадлежит ему, обещанная родителями с первых дней жизни?
– Я не могу представить, что Нур-ад-Дин, мудрый юноша и послушный сын, может ослушаться тетю Мариам. Тем более что у него больше никого нет.
– Ну а вдруг?
Мариам посмотрела на свою подружку недоуменно и пожала плечами.
– Вечно ты ко мне пристаешь с какими-то глупостями! Вот скажи лучше, как бы нам сделать так, чтобы мой отец женился на матери Нур-ад-Дина?
Макама вторая
И теперь настал черед Амаль недоуменно посмотреть на Мариам.
– А зачем?
– Вот какая ты все-таки еще дурочка, сестричка, – проговорила та. – Дурочка, хоть и старше меня почти на целый год. Матушка умерла пять лет назад. Отец столь сильно горевал, что я боялась за его рассудок. Но Аллах смилостивился над ним… Время успокоило его боль, и теперь отец иногда смягчается и превращается в нежного и заботливого уважаемого Нур-ад-Дина. Я заметила, – тут Мариам перешла на шепот, – что происходит это только тогда, когда в нашем доме появляется матушка моего Нур-ад-Дина. Или когда мы приходим к ним в гости.
– А она, тетя Мариам? Как она относится к твоему отцу?
– Она тоже очень страдала, когда умер дядя Абусамад. И пусть дни траура уже истекли, но она все так же печальна. И оживляется лишь тогда, когда беседует с сыном и… и с моим отцом.
Последние слова Мариам уже почти прошептала. О да, много раз она беседовала об этом с любимым, но с подружкой о семейных тайнах заговорила впервые.
Амаль же ничуть не удивилась. Более того, она совершенно серьезно кивнула и деловито спросила:
– А ты пыталась поговорить об этом с отцом? А твой жених с тетей Мариам разговаривал?
– Ну что ты, дурочка, как можно? – Глаза Мариам стали еще больше. – Это же тайна! Думаю, они оба еще не догадываются о том, какие чувства испытывают друг к другу… Ведь мы же с Нур-ад-Дином тоже не сразу поняли, что любим друг друга.
Амаль усмехнулась чуть покровительственно:
– Вы оба еще совсем молодые и глупые! А ваши родители уже мудрые! Они уже один раз в жизни встретили свою любовь. И потому куда лучше могут понять,
Мариам вновь пожала плечами. Увы, она уже жалела, что заговорила с Амаль об этом. Но, прекрасно зная свою подружку, понимала, что та теперь не успокоится, пока не получит какого-то разумного объяснения. Или пока не женит почтенного Нур-ад-Дина на доброй тете Мариам.
– Нет, я не разговаривала с отцом. Думаю, что и мой любимый не разговаривал со своей матушкой. Более того, я даже боюсь предложить ему такое. И хоть сердце сына болит за мать, но вряд ли он решится спросить у тети Мариам о чем-то подобном.
Тут глаза Амаль загорелись. Мариам заметила – она стала похожа на дикую кошку, которая увидела толстого голубя и подкрадывается к добыче.
– Слушай, а давай мы их заколдуем!
– О Аллах великий! Что же ты такое говоришь! – воскликнула Мариам и тут же, следуя удивительной логике, столь свойственной всем женщинам, спросила: – А ты можешь?
– Ну, немножко могу, – покраснела Амаль. Она вовсе не хотела выдавать семейные тайны, но слова сами сорвались с языка и теперь было поздно оправдываться. – Матушка меня чуточку учила. Она говорила, что все женщины в нашем роду владеют удивительными способностями, и раньше или позже к каждой из нас приходит великая колдовская сила.
О, добрая матушка Амаль ничуть не лгала. И при этом все же умудрилась не сказать дочери всей правды. Ибо ни Маймуна, ни Дахнаш не были людьми. Они были детьми колдовского народа и лишь принимали человеческий облик время от времени.
Маймуна, матушка Амаль, была дочерью Димирьята, одного из знаменитых царей джиннов, а ее любимый, отец Амаль – Дахнаш, родился ифритом, и сила его была известна каждому из потомков Иблиса Проклятого. Некогда они решили подшутить над всем человеческим родом и вызвали великую любовь в сердцах юноши, холодного, как снега в горах, и девушки, гордой, как сами эти горы. Шутка удалась столь хорошо, что и самим детям колдовского рода, Маймуне и Дахнашу, стало мало одного лишь пылкого чувства, и они возжелали обзавестись наследниками [3] .
3
Об этих удивительных событиях повествует книга «Страсть принцессы Будур».
Когда же родилась Амаль, Маймуне показалось, что воспитывать ее должна добрая и нежная матушка, а не дочь огненного рода, язык пламени и торжество жара. Вот так и оказалось, что Маймуна и Дахнаш сменили свои огненные сущности на человеческий облик и поселились в тихом городишке вдалеке от шумных торговых путей.
О, конечно, ни джинния, ни ифрит не собирались навсегда оставаться людьми. Но это было столь удобное обличье и столь уютная, спокойная жизнь, что превращение в нечто иное уже стоило бы им немалых трудов. Должно быть, поэтому Амаль и знать не знала ничего о своем удивительном происхождении и о том, что ее будущее – бессмертная жизнь и вечный жар огня.