Нувориш

Самбук Ростислав Феодосьевич

– Кто предложил вам возглавить фирму? Вдруг Лутак впервые решил сказать правду:

– Винник. Есть такой юрист – Альберт Юрьевич Винник. Из коллегии адвокатов.

– Кто-кто? – не поверил Задонько, ведь фамилия Винника всплыла впервые.

– Я же говорю: адвокат Винник.

– Откуда знаете его?

– У жены были неприятности на работе и он защищал ее. Весьма умный и опытный адвокат.

– И как это случилось?

– А просто. Пришел ко мне Альберт Юрьевич с предложением – хочешь заработать? Я, конечно, не против. Тогда он и говорит: увольняйся с работы, возглавишь фирму «Канзас». Все, уточняет, уже закручено, фирма «Канзас»

заключила договоры с заграничными поставщиками относительно различных товаров, следует только достойно представлять фирму. Я это могу, потому и согласился.

– И не догадались, в какую аферу вас втягивают?

– Поверил Альберту Юрьевичу. Считал, что все обойдется.

– «Канзас» получил от клиентов большие деньги. Свыше миллиарда. Где они?

– Я же показал на следствии: сжег. Вывез в лес и сжег. В знак протеста против реставрации капитализма.

– Я ознакомился с вашими показаниями. Скажу прямо: они неубедительны, больше того, похожи на издевку над правоохранительными органами. Не приходило ли вам в голову изменить их?

– Нет.

«Ну и прохвост, ну и сукин сын, – подумал Задонько. – Видно, большой куш получил от Ярового, а сидеть ему долго – лет десять…

Сказал:

– Вы хоть представляете, в какую беду попали? Сколько придется отсидеть?

– Наш украинский суд справедлив, – философски заметил Лутак, – и больше, чем полагается, не даст.

– По закону за соучастие в вооруженном ограблении железнодорожных контейнеров дадут не менее десяти лет.

– Запугиваете?

– А по новому закону – до пятнадцати.

– Закон обратной силы не имеет.

– Единственное, что вас может несколько утешить. «За десять лет накапает двести пятьдесят миллионов, – прикинул Лутак. – А можно выйти и раньше – какой-то миллиончик бросить тюремному начальству, оно тоже хочет жить… А у нас с Яровым уговор: платить за срок, определенный судом. Десять лет – двести пятьдесят миллионов».

– Вижу, откровенный разговор у нас не получился, – с сожалением констатировал Задонько, – а я, честно говоря, надеялся на это.

«Пошел ко всем чертям, – кипел от злости Лутак, – так я и стану тебе исповедоваться. Своя рубашка ближе к телу».

Кузьму Анатольевича повели назад в камеру, а полковник приказал разыскать адвоката Винника, хотя и не рассчитывал, что разговор с ним в какой-то мере поможет следствию.

АУКЦИОН

Узнав из газет, что на аукционе будет продаваться особняк Ярового в Рудыках, Сушинский решил попытать счастья.

«А чем я хуже других? – размышлял. Деньги есть, а место там поистине божественное. У Ярового губа не дура, знал, где строиться. В те времена ему море было по колено, всех номенклатурщиков поднял, а поступил по-своему, как захотел».

Афанасий Игоревич прикинул: дача Ярового потянет миллионов на двадцать пять – тридцать, больше вряд ли кто и предложит, хотя дом и продается вместе с мебелью. По крайней мере, так хотелось думать, так как ассигновал именно тридцать. И ни миллиона больше. Не потому, что этой суммой исчерпывались его финансовые возможности – мог бы заплатить и свыше сорока, но разве стоит разбрасываться деньгами?

В назначенный день Афанасий Игоревич приехал в Рудыки, ведь именно там, в конфискованном у Ярового особняке должны были состояться торги.

Как ни удивительно, на аукцион съехалось довольно много народу. И все люди известные и зажиточные, банкиры,

коммерсанты, владельцы респектабельных фирм, крутилось, правда, несколько подозрительных типов, но как конкурентов их нельзя было принимать всерьез.

Сушинского несколько огорчило то, что аукцион проводился именно в Рудыках. Это обстоятельство, несомненно, поднимало ставки. Одно дело, если видел дом раньше, совсем другое, если есть возможность все, как говорится, пощупать. Аппетит приходит во время еды, а страсти разгораются на аукционе, азартный человек, если его хорошенько разогреть, может тут совсем голову потерять.

Афанасий Игоревич еще раз обошел особняк и участок – удивительные чувства завладели им. Вот на этой веранде договаривались о расчетах, именно в результате которых он и может нынче принять участие в торгах. Все же Леонид Александрович, хоть и умница, хоть и прекрасно ориентировался в финансовых делах, хоть и видел всех насквозь, а не все углядел, позволил и себе повесить лапшу на уши – и кому: ближайшему помощнику, доверенному лицу…

Афанасий Игоревич не очень-то жалел Ярового: каждому свое, опростоволосился – плати. Хотя, если честно, и не желал Яровому зла. Если бы Леонид Александрович выкрутился, сохранились бы между ними хорошие отношения, приезжал бы он сюда, в Рудыки, кланялся бы своему бывшему благодетелю, говорил бы всякие хвалебно-подхалимские слова – в общем, продолжалось бы нормальное человеческое общение. Кто же виноват, что дали Яровому чуть ли не на всю катушку, целых восемь лет? Да, пожалуй, и тут не обошлось без подмазывания и заступничества своих людей. Крепкие связи были у Ярового, и товарищи по соцпартии, наверно, обошли не один кабинет, пока добились смягчения приговора. А могли припаять и десятку – ведь следствие доказало организацию нападения на железнодорожные контейнеры, обеспечение банды оружием, грузовиками. Но фирма «Канзас» в основном осталась в тени, Лутак оказался на высоте, сам пошел на долгосрочную отсидку, а шефа не выдал, хотя, по глубокому убеждению Афанасия Игоревича, тюремные десять лет Лутака нельзя компенсировать никакими миллионами.

Да, Лутак – крепкий орешек, теперь и Сушинский признал, что был не прав, считая Кузьму Анатольевича мошенником средней руки. От Лутака в конечном итоге могла зависеть и судьба его самого: неизвестно, чем бы все кончилось, если бы суд до конца раскрутил аферу с «Канзасом», если бы Лутак выложил на стол свое тайное соглашение с Яровым (а что такое существовало, Сушинский не сомневался), докопались бы до комбинаций с наличными, и сидеть бы тебе, Афанасий Игоревич, вместе со всей компанией где-то в не очень комфортабельной колонии.

Лутак взял всю вину на себя: мол, он договорился с каким-то дельцом, заплатив довольно большие деньги, чтобы тот завез товары на один день в мебельный склад на Березняках. О том, что все эти видеомагнитофоны, компьютеры, дубленки из ограбленных железнодорожных контейнеров, он, мол, не знал, ему стало ясно это лишь во время судебного процесса. Идея же с «Канзасом» принадлежала лишь ему: он давно, как идейный коммунист, собирался отомстить нынешним нуворишам, всяким новоиспеченным банкирам и коммерсантам. Вытянул из них миллионы и торжественно сжег их в Ирпеньском лесу. За что и пострадал: Кузьма Анатольевич не без пафоса рассказал, какое истязание выдержал со стороны этих, как он выразился, «финансовых гадов». Хотел даже показать следы от розг на спине, но суд отклонил это предложение.