Нувориш
Шрифт:
Леся почувствовала: гнев просыпается в ней. Она сейчас ненавидела эту подлую милицию, которая не охраняет простых граждан, а хватает кого ей заблагорассудится. Таких – оступившихся, как ее Гриша. Он же невиновен, просто попал в безвыходное положение.
Неужели не простят? Неужели не помилуют? Кого же тогда миловать? Опутали его паутиной – это же надо учитывать…
А Григорий усмехался: будь что будет, все равно сидеть, а он и в тюрьме не пропадет. С его характером и умением приспосабливаться к кому угодно!.. Одного одарить улыбкой, другому подкинуть приятное слово, подольститься
Потому что ох, как тяжело выкарабкаться из нее!.. Леся вплотную приблизилась к Коляде, прошептала так, чтоб никто не услышал:
– Любимый…
– Молчи… – едва успел шевельнуть губами Григорий, как майор не совсем вежливо отстранил Лесю.
Леся показала Григорию глазами, что поняла его, и сказала:
– Этого товарища знаю. Он разыскивал вагон с лесом для Ребровицкого потребсоюза.
И снова Гапочка дал знак понятым зафиксировать показание.
Леся в дверях остановилась, одарила Григория нежным взглядом, а он улыбнулся, как и раньше, светло, радуясь, что девушка не предала его.
Коляда отодвинулся от стены, надеясь, что процедура опознания закончилась, но раздалась резкая команда Гапочки:
– Стоять!
Коляда снова прижался к стене, а в комнату вошел совсем незнакомый человек в джинсовом костюме. Гапочка подвел его к троице, стал говорить какие-то обязательные для такой ситуации слова, но человек слушал его вполуха, он сразу узнал Коляду, так как смотрел лишь на него.
«И что тебе надо, фраерок, – неприязненно подумал Григорий, – чего баньки вылупил?»
А «фраерок» торжественно, с явным удовольствием указал на Коляду, добавив:
– Я его узнал сразу. Именно этот тип крутился возле Нечипоренко, прежде чем майор вместе с ним сел в белую «Ладу».
У Григория замерло сердце: дела приобретали совсем неожиданный и угрожающий поворот. Казалось, никто не видел, как они с Сидоренко обмишурили того горемыку-майора, но и тут нашелся недобрый глаз…
Коляде захотелось плюнуть в лицо этому типу в джинсовом костюме. Еще и вырядился будто на праздник, галстук нацепил. Гнусная морда!..
«Подсадных уток» освободили, понятые, подписав протокол опознания, ушли также, и Гапочка остался наедине с Колядой. Смотрел на Григория долго и молча, наконец сказал:
– Такие дела у нас вырисовываются… Опознали вас, Коляда, все. Значит, отпираться нет смысла.
– Что вы имеете в виду под словом «все»? – простодушно спросил Григорий.
– Все, кто нас интересовал. Вы вошли в преступный сговор со служащей товарной станции Лесей Савчук, она сообщала вам о содержимом контейнеров, а ваша банда под началом Луганского грабила их.
– То, что опустошали контейнеры, не отрицаю, – признал Григорий. – А вот в преступный сговор с Лесей Савчук не вступал.
– Откуда же узнавали,
– Таких данных у нас не было – грабили, что под руку попадало.
– Удивительная вещь: все время попадали ценные товары.
– Так уж вышло – фортуна была на нашей стороне, что ли? Вы верите в фортуну, начальник?
– Я верю в логику и в факты.
«А я теперь вообще никому… – чуть не вырвалось у Григория. – Поверил Луганскому, а он, сука, продал». Словно прочитав мысли Григория, Гапочка сказал:
– Откровеннее надо быть, Коляда. Потому что ваш шеф и организатор Луганский свидетельствует: именно вы сообщали ему о содержимом контейнеров. А сами узнавали об этом у Леси Савчук – больше не у кого было.
– Врет Луганский, – покачал головой Григорий, – наговаривает на меня. На милосердие суда надеется.
– На вашем месте я тоже надеялся бы.
«Не думал, что Луганский так быстро расколется, – возмутился про себя Коляда, – нестойким Иван Павлович оказался. Небось, и оружие сдал, и нас всех торопит, как только может. Но ведь и я на него капнуть могу… – вспомнил о милиционере на Узловой. – Но стоит ли? Лучше молчать…»
– Не верьте Луганскому, – сказал твердо, – падло он вонючее и ради себя всех утопить готов.
«Падло – это точно, – мысленно согласился Гапочка, – однако, в этот раз, пожалуй, не врет».
– А вы у самой Савчучки поспрашивайте: сговаривались мы или нет, – предложил Коляда.
– Как на мой характер, все ясно и так.
– А я возражаю.
– Ладно, – решил майор, – к этому вопросу мы еще вернемся. Теперь вот что: свидетель Терещенко утверждает, что в конце августа вы подошли на улице к майору Нечипоренко, что-то сказали ему, потом вместе с майором направились к белой «Ладе», стоявшей неподалеку, и поехали в неизвестном направлении. После этого случая майор Нечипоренко исчез. Как вы можете объяснить такую ситуацию?
Но Григорий уже успел собраться с мыслями.
– Не отказываюсь, – сказал беззаботно, – увидел я тогда милицейского майора, а как раз перед этим хлопцы какие-то пробежали и сообщили: в двух кварталах отсюда, на улице Чапаева хулиганы бьют окна в чайной. Я, увидев майора в форме, доложил: так, мол, и так, хулиганы бесчинствуют… Он попросил подвезти на улицу Чкалова, что мы и сделали. Высадили его там, а сами дальше поехали.
– Согласно показаниям известной вам Хомячок, – перебил его Гапочка, – вы приезжали в Лижин шестнадцатого числа. А зачем пожаловали туда в конце месяца?
Но Григорий успел приготовиться и к такому вопросу.
– Ездили на разведку в Узловую. А дорога – через Лижин. Мы тут остановились, чтобы пообедать.
– С кем ездили?
– Я и Олег Сидоренко, – не стал лгать Григорий, потому что с Олегом они на всякий случай еще тогда договорились, как выкручиваться.
– На улице Чкалова действительно хулиганили? – поинтересовался Гапочка, наперед зная, что все россказни Григория – чистая липа. – Значит, вы высадили майора Нечипоренко на Чкалова, а сами отправились в Узловую? Кстати, только что сказали, что остановились в Лижине пообедать, но вблизи железнодорожной милиции нет столовой.