Нужные вещи (др. перевод)
Шрифт:
Сэнди сказала, что сегодня она мистера Мартина здесь не видела, но Синди Роуз может пройти наверх и проверить, не поднялся ли он туда вместе с мистером Китоном. Синди Роуз сказала: почему бы нет, раз уж я все равно пришла. И тут коммутатор снова расцвел огнями, как новогодняя елка, так что Сэнди не заметила, как Синди Роуз вынула из своей объемистой сумки большую коробку, обернутую в блестящую бумагу, с синим бархатным бантом на крышке, и положила его на стол Норриса Риджвика. Ее симпатичное лицо озарилось довольной улыбкой, но эта улыбка была вовсе не симпатичной. Скорее зловещей.
7
Норрис
Выйдя из туалета, он водрузил вешалку на ручку входной двери, так чтобы точно увидеть ее, когда он соберется уходить. Это было немаловажно: в прошлый раз, когда он оставил свои шмотки в конторе, Алан ревел как медведь. Сказал, что у них тут полицейский участок, а не прачечная.
Он подошел к своему столу. Действительно, кто-то оставил для него подарок: коробку, обернутую в синюю фольгу, с синей лентой с пышным бантом на крышке. Под лентой лежал белый квадратный конверт. Сильно заинтригованный, Норрис вынул конверт и открыл его. Внутри лежала открытка. На ней заглавными буквами было написано короткое загадочное послание:
!!!!!ТОЛЬКО НАПОМИНАНИЕ!!!!!
Он нахмурился. Он знал только двоих людей, которые постоянно ему о чем-то напоминали. Алан и мать… но мать умерла уже пять лет назад. Он взял сверток в руки, сорвал ленточку, осторожно снял бант и отложил его в сторонку. Потом он содрал упаковочную бумагу, под которой оказалась белая картонная коробка. Она была около фута в длину и по четыре дюйма в ширину и высоту. Крышка была заклеена скотчем.
Оторвав скотч, Норрис снял крышку. Под ней обнаружилось несколько салфеток, достаточно тонких, чтобы можно было разглядеть плоскую поверхность с какими-то выступающими углами, но непрозрачных, так что было все равно непонятно, что именно там лежит.
Норрис запустил руку в коробку, чтобы вынуть салфетки, и его средний палец уперся во что-то твердое — выпирающий металлический рычаг. Тяжелая стальная челюсть сомкнулась на бумаге, захватив попутно и три пальца Норриса. Руку пронзила резкая боль. Норрис закричал и отскочил назад, схватившись левой рукой за запястье правой. Коробка упала на пол.
Черт подери, блииин, как же больно!Свободной рукой он схватил ворох салфеток, свисавших смятой шуршащей лентой, и отшвырнул их прочь. Оказалось, что ему в руку вцепилась громадная мышеловка. Кто-то завел ее, упаковал в коробку, обложил салфетками и обернул в красивую синюю бумагу. Теперь она намертво сжала три пальца у него на правой руке. Ноготь на указательном пальце был сорван напрочь, остался только кровоточащий полумесяц открытого мяса.
— Госсподи! — взвыл Норрис. Сперва — от боли и шока — он принялся дубасить мышеловкой по столу Джона Лапуанта, вместо того чтобы просто отогнуть стальную рамку. Разумеется, этим он ничего не добился — только еще больше повредил пальцы о металлический угол стола. Он опять завопил, схватил рамку
Норрис минут пять приходил в себя, потом кинулся обратно в туалет, открыл холодную воду левой рукой и подставил правую под струю. Раненая рука пульсировала болью, как воспаленный зуб мудрости. Норрис стоял, скалясь в болезненной гримасе и наблюдая за струйками крови, что сворачивались алыми спиралями в водовороте стока. Ему вспомнились слова Сэнди: Заходил мистер Китон… признание в любви.
И открытка: ТОЛЬКО НАПОМИНАНИЕ.
Разумеется, это был Бастер. Норрис ни капельки в этом не сомневался. Сюрприз как раз в стиле Бастера.
— Сукин ты сын, — прорычал Норрис.
Пальцы онемели от холодной воды, и болезненная пульсация чуть поутихла, но он знал, что, когда вернется домой, все начнется по новой. Аспирин немного поможет, но о нормальном сне этой ночью можно забыть. Как и о завтрашней рыбалке.
Ну нет, не дождетесь. Я поеду на рыбалку, даже если моя гребаная рука вообще на хрен отвалится. Я столько ждал этого дня, столько к нему готовился, и никакой Дэнфорд На Хрен Бастер меня не остановит.
Он закрыл кран и бережно высушил руку бумажным полотенцем. Пальцы вроде бы не были сломаны, но они уже начали опухать, несмотря на холодную воду. На пальцах на второй фаланге осталась темная красно-пурпурная полоса от проволоки мышеловки. Открытая плоть в том месте, где раньше был ноготь на указательном пальце, сочилась капельками крови, и Норрис снова почувствовал тупую пульсацию.
Вернувшись в пустую контору, он подобрал мышеловку, валявшуюся у стола Джона, и подошел к своему столу. Положил ее обратно в коробку и убрал в верхний ящик стола. Достал бутылочку с аспирином и проглотил сразу три таблетки. Потом собрал оберточную бумагу, салфетки, ленту и бант и выбросил все это в мусорную корзину, прикрыв сверху испорченными и смятыми отчетами.
Норрис не собирался никому рассказывать об этой грязной шутке: ни Алану, ни кому-то еще. Смеяться они не будут, но он знал, что они подумают… или думал, что знал: Только Норрис Риджвик попадется на такие штуки… кому еще придет в голову сунуть руку прямо во взведенную мышеловку?!
Наверное, от какой-нибудь тайной поклонницы… Заходил мистер Китон… признание в любви.
— Я сам разберусь, — сказал Норрис низким и мрачным голосом, прижимая к груди раненую руку. — Как надо и когда надо.
И тут у него в голове вдруг мелькнула тревожная мысль: а что, если Бастер не ограничился мышеловкой, которая в конце концов могла бы просто не сработать? Что, если он забрался к Норрису в дом? А там базуновская удочка, и она даже не заперта; Норрис просто поставил ее в сарае, рядом с сачком.
А что, если Бастер ее сломает?!
— Пусть только попробует, я его самого сломаю, — сказал Норрис вслух. Даже не сказал, а чуть ли не прорычал грозным рыком. Если бы Генри Пейтон — да и любой из его коллег — услышал его сейчас, он бы сильно удивился.