Нужный образ
Шрифт:
— Сколько у нас снайперов?
— Четыре. Еще двое придут из семнадцатого и двадцатого участков.
— У них есть жилеты и маски?
— Все полностью экипированы.
— Сколько людей внизу?
— Около двадцати. Через полчаса их будет больше, и…
— Я не хочу, чтоб их было больше. Так мы только перестреляем друг друга. Дайте мне пятнадцать стрелков.
Он указал на карту.
— Три группы по пять человек каждая. Я хочу, чтоб они рассредоточились, используя преимущество каждой могилы и каждого памятника. Этот парень тоже снайпер,
— Мы возьмем с собой мегафон.
Мэррик взглянул на меня.
— Как вы, Маккул, хотите попытаться уговорить его?
— Я постараюсь.
— О'кей. Мистер Маккул постарается уговорить его. Если он откажется бросить пистолет и начнет стрелять — стреляйте в ответ. Этот человек опасен, и я не желаю, чтобы сегодня появились полицейские вдовы. И еще: я не желаю, чтобы на кладбище были репортеры и телевидение! Это приказ! Ладно, пошли вниз и берем полицейских.
Избавиться от телерепортеров и прочих надоед было все равно, что отогнать пчел от горшка с медом. Хотя Мэррик дико ругался, они следовали за нами вереницей грузовых машин и автомобилей. У входа на кладбище Мэррик велел им отъехать прочь.
Женщина-полицейский, одетая в черное платье и шляпку и неловко несущая чахлый букет, сообщила, что видела Вилли коленопреклоненным на могиле сына.
— Он видел вас? — требовательно спросил Мэррик.
— Не думаю, — ответила девушка. — Я была позади него на несколько рядов, и, честно говоря, ушла оттуда на цыпочках.
— Он вооружен?
— Не могу сказать. Он стоял на коленях, и перед ним находился горшок с геранью. Я проверила в местной оранжерее, и ее владелец сообщил, что он всегда бывает здесь по пятницам в это время.
— Ладно, — коротко бросил Мэррик. — Пошли. Теперь запомните — ждать моего приказа! Сначала мы дадим попытку Маккулу, а потом посмотрим. Возможно, все придется решать там.
Я последовал за инспектором на кладбище, а потом пошел по усыпанной гравием дорожке. Не могу припомнить случая, когда я был бы более напуган. От одной мысли, что я вновь встречусь с этим сумасшедшим, у меня пересохло во рту.
Группа полицейских, снайперов железных масках и неуклюжих металлических жилетах, напоминавших древних рыцарей, спешили через кладбище. Стояла мертвая тишина. День был до того тихим, что я мог ощущать тяжесть осеннего воздуха. Из-за ограды доносились отдаленные звуки спешащих по шоссе машин и их нетерпеливые гудки. С улицы за происходящим молча наблюдали операторы телевидения и репортеры. Мы миновали ряды могил и ангелов со скорбными каменными лицами. Впереди я мог видеть других полицейских, которые согнувшись, перебегали от могилы к могиле.
Неожиданно показался Вилли.
Я дернул Мэррика за руках, но он уже увидел его. Он был прежним — огромный, молчаливый, с низко опущенной головой, грязный, в разорванном свитере и испачканных кедах. Перед ним стоял горшок с одинокой геранью. Некоторое время мы наблюдали за ним, потом Мэррик кивнул, чтоб мы двинулись вперед.
Мы прятались то за одной могилой, то за другой, пока инспектор
— Ваша очередь, — прошептал Мэррик. — Не кричите, говорите мягко. Мегафон позаботится об остальном. И не вставайте!
Стоя на коленях, я обеими руками поднял мегафон. Я находился прямо за двумя источенными временем надгробными камнями, увенчанными двумя обветренными каменными ангелами. Они стояли спиной ко мне, их руки почти умоляюще были вытянуты в направлении Вилли, как будто их маленькие сломанные и выщербленные пальцы молили нас о сострадании.
Потом, когда рупор оказался у моих губ, я заговорил.
— Вилли… Вилли, это Маккул. Ты окружен полицией. Они хотят, чтобы ты бросил пистолет. Тебе не причинят вреда.
Усиленные мегафоном слова эхом отозвались по тихому кладбищу и постепенно стихли.
Вилли не двигался.
— Постарайтесь еще раз, — шепнул Мэррик.
Я заговорил опять. Слова опять замерли, и вернулось напряженное молчание этого тихого дня.
После того, как я заговорил в третий раз, Вилли медленно, почти с трудом поднялся на ноги. По сравнению с ним могила казалась крошечной. Голова Вилли была немного вытянута вперед, казалось, он вглядывается в нас.
За его поясом было два револьвера. Он медленно вытащил один, осторожно убрал глушитель и направил пистолет в нашу сторону.
— Говорите с ним! Говорите с ним! — приказал Мэррик.
— Вилли! Это я! Маккул! Не стреляй, Вилли! Вокруг тебя полицейские! Брось оружие!
Он тряхнул головой и провел по глазам рукавом свитера.
Я говорил, пока у меня хватало дыхания. Вилли по-прежнему смотрел на нас и по-прежнему держал револьвер.
— Мне кажется, у него один из приступов, — сказал я Мэррику. — Похоже, они отключают его.
— Вперед, — приказал Мэррик. — Может, мы сможем схватить его.
И тут неожиданно мы услышали сверху шум. Вертолет с яростно крутящимися лопастями, спускался вниз.
— Вон отсюда! — кричал Мэррик, отчаянно размахивая руками, но вертолет нырнул вниз. Я смог заметить, как высунулся оператор телевидения с ручной камерой.
Шум, казалось, привел Вилли в сознание. Он посмотрел на висящий в воздухе вертолет. Потом издал рев, и, бессвязно крича, быстро начал стрелять по вертолету, который подскочил вверх, как будто его дернули за невидимую небесную нить.
Я схватил мегафон и что-то закричал, но пользы от этого не было.
— Он идет! — крикнул полицейский.
Вилли двигался на нас. В обеих руках у него было по револьверу, и он открыл огонь. Я бросился на землю, когда пуля срикошетила от могильного камня и сердито свистнула над головой. В узкий просвет между двумя могильными камнями я наблюдал за продвижением Вилли. Затрещали ружейные выстрелы. Он бросил один револьвер и схватился за руку, но продолжал двигаться вперед, и пистолет в здоровой руке продолжал стрелять.