Нянечка

Мелевич Яна

– В общем, – мне показалось, что Анжела замялась. – Его зовут Вадим.

– И… Вадим? – с давлением спросила я, многозначительно посмотрев на скуксившуюся экономку.

Она едва заметно передернула плечами, после чего почесала длинным, острым ногтем щеку. Будто пыталась в слое тонального крема пробурить шахту. Уж больно нервно себя вела та, кто минуту назад задирал нос и встретил меня на пороге с брезгливым фырканьем.

Потому что я приехала в пуховике, а не норковой шубе в пол. Закутанная по самые уши, потому что на улице бушевал

конец января. От души с громадными минусами. И добиралась я до частного сектора не на личном транспорте, а на такси и дальше пешком. Пришлось на КПП простоять полчаса, охранник долго и тщательно изучал документы с пригласительным письмом.

Козел.

– Вадим немного своеобразный мальчик, – аккуратно вырулила с темы Анжела Аркадьевна.

Аутист? Синдром Дауна? Солнечное дитя?

– Болеет? – я приняла чинную позу будущей Фрекен Бок и вспомнила, что указала в резюме навыки оказания первой помощи. И не первой тоже.

– Как бы вам поточнее сказать…

Послышался странный звук: не то смешок, не то фырканье. Анжела сразу выпрямилась по стойке смирно и побежала. Сжала губы в тонкую линию, затем шумно втянула носом воздух. Ее зрачки расширились, под черной блузкой заколыхалась большая грудь. Потому что бедняжку трясло.

– Так это ты моя новая нянечка?

Голос для ребенка слишком низкий, будоражащий кровь. Я изо всех сил взмолилась, чтобы там стоял подросток. Пусть лет семнадцати, но не мужик с хрипотцой от явного злоупотребления сигаретами.

Медленно развернувшись, я уперлась взглядом в голую грудь. Развитую, как у пловца. Выше пошли невероятно широкие плечи, затем твердая линия скул. Потом я просканировала резкие черты лица, которые под определенным углом считались бы красивыми. Что-то среднее между молодым Тимоти Далтоном и Пирсом Броснаном. Даже ямочки похожи на щеках и подбородке.

Ничего общего с мягким и обрюзглым Пахомовым, явно злоупотреблявшим ночными походами к холодильнику. Здесь сплошь камень, мышцы, четкость. Волосы темно-русые, ближе к цвету мокрого асфальта. У Андрея Сергеевича они светло-рыжие, как и у Максима.

Только глаза похожи. Зеленые, как травка на лугу. Под веером темных ресниц, сейчас чуть опущенных, чтобы взор казался загадочнее.

– Добро утро, Га… – Анжела Аркадьевна одернула себя и, пошевелив губами, буркнула: – Вадим Андреевич.

– Вы уверены, что ему нужна няня? – не выдержала я.

Етитская матрешка, да ему лет двадцать пять, а то и больше! Лось здоровый, явно не страдающий никак аутизмом!

– Всем нужна няня. Взрослые немного дети, – философски пробормотала Анжела Аркадьевна.

Вадим наслаждался произведенным эффектом. Прямо-таки лучился непонятным мне удовольствием.

– Итак, – он широко улыбнулся и опустил руки на пояс. Туда, где узелок держал полотенце на бедрах. – Познакомимся, нянечка?

Пахомов-младший сдернул последний клочок ткани с тела, затем перехватил меня за талию к себе и потянул к бассейну.

– Нет!

–

Добро пожаловать, нянечка, – злорадно хохотнуло голое чудовище. – Я стану твоим кошмаром.

Мамочка, почему я тебя не слушала? Лучше быть домохозяйкой, чем сдохнуть во время операции в бассейне мечты!

Глава 2

– У Пахомова двое детей?!

У меня зуб на зуб не падал, пальцы онемели и с трудом удерживали рабочий телефон. Отследить его сложно, там простая печенька без наворотов. Удобная штука в подобных операциях, его даже охрана не заметила.

– Вы ничего не знали о старшем сыне, Петр Арсеньевич?

На том конце трубки повисла глубокомысленная тишина. Впервые я вогнала в ступор нашего сурового начальника по фамилии Бульдогов. Обычно у него всегда находилась парочка крепких словечек для того или иного сотрудника. Чисто для профилактики, чтобы работали усерднее.

Но сегодня Бульдог подвис. Чем-то зашуршал, наверное, материалами делами. Звякнули бесконечные кружки, расставленные в ряд на столе. Потом раздался грохот, привычный мат, и я вздохнула.

Стабильная вещь в мире: разбитая посуда Бульдога. Этот здоровенный мужчина всегда пил кофе несколько раз в день, отчего в кабинете скапливались все чашки и кружки отделения. Одна из них неизменно становилась жертвой неуклюжести шефа. А иногда и все сразу, как повезет.

Сегодня вот не повезло.

– Зачем ему няня в таком случае? – прозвучал внятный вопрос спустя минуту возни.

– И мне интересно знать, – буркнула я, рассматривая в зеркале уныло повисшие пакли.

Труд целого утра пошел насмарку.

Мне понадобилось встать ни свет ни заря, чтобы помыть голову и уложить непокорные пряди в приличную прическу. Несколько средств для волос, два часа с утюжком. Из родных пенат я выходила с волной выпрямленных, темных локонов. В гостевой домик, куда меня поселила экономка, я вернулась с вороньим гнездом.

Помимо прочего, тушь сползла черными комочками с ресниц, отчего синие радужки глаз казались темнее. Макияж в целом поплыл, одежда намокла и воняла хлором. Испорчен любимый свитер из розовой ангорки, джинсы придется сушить. Гордость унижена, поскольку лапавший меня Вадим несколько раз отпустил с десяток острот насчет чрезмерной худобы и маленькой груди. Задницу назвал приличной, но посоветовал носить юбки.

Как я его не убила прямо там, сама не знаю. Сдержалась, вылезла из бассейна без всякой помощи со стороны. Потому что никто не предлагал.

Все делали вид, будто оглохли и ослепли. Горничные отводили взгляды. Анжела Аркадьевна вышла почти сразу. Охрана стояла, набрав в рот воды, и смотрела сквозь нас. Долбанный цирк уродов, где деньги затыкали людям рты и отголоски совести. Неудивительно, что за несколько лет Пахомов сменил с десяток нянь для Максима. Даже жена от него сбежала сразу после рождения младшего сына.