Няня для дочки миллионера
Шрифт:
Макару она боялась об этом сказать. Тянула до последнего, даже перед ним играла роль той, кем не является. А через неделю Ксюша сказала, что у них есть ещё два-три дня, чтобы посмотреть всего Гарри Поттера и покататься на велосипедах.
Второй раз в жизни Каролина рыдала в ванной, только на этот раз она включила ледяную воду. А на следующий день позвонила Владимиру и попросила забрать Ксюшу. Она больше не выдерживала. Её бесил ребёнок, бесило всё, что связано с материнством. Надо было сделать аборт. Почему она струсила? В девятнадцать лет она была слишком глупой.
— Ничего, Ксюш, мы в
— Угу, — бормотала Ксюша, а потом сказала с какой-то взрослой обречённостью: — Хорошо, мам, я буду этого ждать.
С Владимиром они не разговаривали. Всё было ясно без слов. Каролина сдалась, он победил. В очередной раз она поняла, что родители в ней ошибались.
Она написала Макару, и вечером он приехал. Зашёл в дом смурной и напряжённый, на Каролину смотрел с недовольством.
— Ты всё-таки отказалась от дочки? — он даже не спрашивал, а утверждал это. Каролина согласно кивнула. — А как же суд? Ты обещала, что будешь за неё бороться.
— Я не могу.
— Почему, Каро? — с отчаянием спросил Макар. Он подошёл к неё, провёл ладонью по её волосам, а потом резко отдёрнул руку. Забылся, наверное.
— Я пыталась… Но нельзя насильно кого-то полюбить.
— О чём ты? — он сделал шаг назад.
— Я не люблю свою дочь. Как тебе такая правда? Ты, наверное, думал, что я из благородных причин оставляю Ксюшу с Владимиром? Решил, что я преувеличиваю, когда говорю, что из меня плохая мать? Нет, Макар, ты ошибался. Ты во мне ошибался… Я так и не смогла полюбить родную дочь. И знаешь, я устала чувствовать себя неправильной или сломанной. Не всем дано любить своего ребёнка. Просто об этом не принято говорить… Я поступила по-человечески. Ксюша будет жить с любящим отцом и, если я правильно понимаю, у неё скоро появится хорошая заботливая мачеха. А если бы я оставила дочь у себя, я бы её сломала...
— Нет, нет, — покачал головой Макар. Он ошарашен, у него бледное лицо и дикий взгляд. — Ребёнку всегда лучше с мамой. Ты бы смогла, Каро!
— Нет. Я себя знаю. Не смогла бы. И куда большее преступление оставлять ребёнка с собой только потому, что так принято. Потому что общество хочет, чтобы дочь жила с матерью! Чушь всё это, Макар! Даже любящие родители могут травмировать собственного ребёнка. Что уж говорить о тех, в ком нет любви и тепла?
— Ты себя оправдываешь.
— Ничуть. У меня наконец-то открылись глаза. Я всю свою жизнь притворялась. Больше не хочу, — она приблизилась к Макару и положила руку ему на плечо. Он откинул её ладонь. Этот жест вспорол ей сердце. Но она терпела. — Я люблю тебя, Макар. И с тобой не хочу играть роль. Я говорю правду. Примешь ли ты меня вот такой неидеальной? Сможешь ли понять, почему я отказалась от дочери?
Его глаза повлажнели. Он неуверенно мотнул головой.
Каролина заплакала. Она не боялась показаться жалкой и ничтожной. Больше не боялась.
— Нет, я не могу, Каро… Прости.
Он ушёл. А Каролина вместо того, чтобы рыдать и проклинать свою никчёмную жизнь, зашла в интернет и записалась к психотерапевту. Она давно хотела это сделать, но всё откладывала. Страшно узнать о себе что-то неприглядное и мерзкое. Страшно воскресить
Но сейчас ей уже не так страшно. Она устала бояться саму себя.
Глава 26
Такси останавливается возле дома, в котором живёт Лара. Я благодарю водителя и выхожу из машины. Ноги погружаются в лужу, дождь хлещет, как из ведра. Зябко, дрожь по телу бежит. Я иду к подъезду, прячусь от ливня и набираю на домофоне номер нужной квартиры.
Телефон разряжен. Лишь бы Лара была дома! Сегодня у неё выходной.
— Кто здесь? — звучит из домофона.
— Это я, Лар. Впусти.
— Систер? Да, сейчас.
Короткий писк, после которого я могу открыть двери. Захожу в тёмный подъезд, поднимаюсь по лестнице. Сумка тяжёлая, надеюсь, я все вещи забрала. Не хочу возвращаться в тот проклятый дом. Никогда и ни за что.
— Систер, что случилось? — вскрикивает Лара. Тут же хватает мою руку и чуть ли не силой в квартиру затаскивает. Снимает с меня промокшую куртку, толкает в спину: — Иди в ванную, быстро! Тебе нужна горячая вода, ты вся трясёшься. Ещё воспаление лёгких подхватишь.
Из своей комнаты выглядывает удивлённый Лёва, но сестра машет ему рукой, дескать, не мешай взрослым.
— Согрейся хорошенько, потом будем чай пить, — строгим тоном произносит Лара. — Если через пятнадцать минут ты не придёшь на кухню, я ворвусь сюда без приглашения. Так что имей в виду, систер.
Я становлюсь под душ, включаю горячую воду. Кожа быстро краснеет, пар взмывает к потолку. Дрожь не проходит, кажется, это нервное. Я опустошена. Не знаю, что делать дальше. Как вернуться к старой жизни, где нет ни милой девочки Ксюши, ни сложного, но такого притягательного Владимира?
Я прикусываю кожу на руке и захожусь в беззвучных рыданиях. Случилось то, чего я больше всего боялась. Владимир меня прогнал. Поиграл в отношения, а потом бросил, даже толком не объяснившись. И в глаза мне смотреть боялся. Трус, вот он кто! Просто секс? Не было это обычным сексом, пусть кому-нибудь другому лапшу на уши вешает. Я способна различить обычное физическое желание и нечто большее.
За эту неделю мы с Владимиром очень сблизились. Проводили каждую минуту вместе, много разговаривали, засыпали в обнимку. В его глазах я видела тепло, его губы всё чаще растягивались в радостной улыбке, а его прикосновения были настолько нежными, что моё сердце пело так громко, как никогда прежде. Я поверила в наше будущее.
А он всё уничтожил.
Надеваю тёплый халат, который мне предоставила Лара, и следую на кухню. Как только я дала волю эмоциям — стало немного легче.
— Держи, — сестра протягивает мне чай. Делаю глоток. Лимон и мёд — идеальное сочетание.
— Ты обращаешься со мной, как с ребёнком. Что дальше? Бульон сваришь и в три одеяла укутаешь? — пытаюсь шутить я.
— Делать мне больше нечего! — фыркает Лара. Она садится за стол и хмурится. — Ты с Владимиром поссорилась?
— Скорее, рассталась, — киваю я. — Он меня выгнал.
— Вот же… — Лара кроет его отборным матом, некоторые слова я впервые в жизни слышу.
— Справедливо, — усмехаюсь. Сестра искренне за меня переживает, и я чувствую, как в груди разливается тепло.