Няня по принуждению
Шрифт:
Я задумчиво смотрю на запястье и трогаю зашитую рану. Она только немного побаливает, а так выглядит неплохо для раны, которую зашивал не профессионал… кто он такой, черт побери?
Расчесав пятерней волосы, я выхожу из комнаты. Амир расслабленно сидит на диване, положив ногу на ногу. Он цепко ощупывает меня взглядом, стоит только мне переступить порог. Вряд ли я, по его мнению, выгляжу хорошо — я так и не стала трогать ЧУЖУЮ расческу, да и без макияжа я выгляжу довольно бледно. Природа одарила меня красивыми волосами с рыжим отливом, а прокрасить как следует брови и ресницы
Такие мужчины, как Амир, наверное, любят ярких девушек. У Мирославы на туалетном столике лежит куча разных баночек с косметикой. Боюсь, если этот тиран решит приказать мне сделать себя поярче — он получит клоуна. Я в жизни не пользовалась такими насыщенным и тёмными цветами.
Ну и прекрасно. Он требовал послушную жену, а не красивую — вот послушно и нарисую себе черте какое лицо.
— Я готова, — говорю ему я. Нет, видимо, его совершенно не заботит мой бледный видок. Он едва заметно и довольно ухмыляется. Как дьявол, который вот-вот получит чистую душу за бесценок.
Эпизод 13
Малыш снова рыдает, и горький плач я слышу, даже пока иду в сопровождении Амира по огромному особняку. У меня рвется вопрос — “как тут вообще жить можно?”. Красиво, но совершенно неуютно. Слишком много пространства, слишком все дорого вокруг… как в дворец попала.
— Он отказывается есть, — извиняющимся тоном сообщает нам пожилая женщина, когда мы заходим в детскую. Я ахаю, приложив ладонь ко рту. Ловлю недоуменный взгляд женщины и быстро убираю руку, но все равно не могу перестать пораженно рассматривать количество игрушек в комнате. У ребенка целый автопарк и зоопарк.
— Оставь нас вдвоем, пожалуйста, — произносит Амир за моей спиной.
Малыш сидит в углу, всхлипывая. Забился среди мягких игрушек и настороженно смотрит на меня и своего отца. Я подхожу к нему, сажусь на корточки, и протягиваю руки, а он тут же подскакивает и прячется в моих объятиях.
Бедный ребенок. Зачем Мирослава забрала его — чтобы потом просто бросить, оставить одного посреди улицы с запиской в рюкзаке и исчезнуть? Если Амир был плохим мужем и отцом, то ребенка нормальная мать ему не вернула бы. Ладно, нормальная мать вообще не бросила бы малыша в опасности.
Может, я просто многое не знаю, и Амир не такой уж тиран и зверь? Возможно, но проверять я не хочу. Вполне вероятно, что они вообще друг друга стоят. Один — монстр, вторая — сволочь, которую неплохо было бы лишить родительских прав.
— Сколько ему лет? — спрашиваю я, но мужчина молчит. Я вздыхаю, — давайте представим, что у меня амнезия и я забыла возраст своего ребенка. Сколько ему исполнилось?
— Через месяц будет два.
— Если хотите, чтобы ребенок вас перестал бояться — не навязывайтесь поначалу, а потом чаще общайтесь с ним. Не скидывайте все на нянек, — произношу я, поглаживая мальчишку по спине, пока он настороженно выглядывает поверх моего плеча на Амира, — а если вы проведете с ним несколько дней подряд, будете играть, общаться, кормить и укладывать спать — все произойдет намного быстрее.
Я беру малыша на руки, а потом задумчиво оттягиваю резинку штанишек, заглядывая внутрь.
— И
Он смотрит странно, и почему-то у меня перехватывает дыхание от волнения.
Наверное, я веду себя не так, как Мирослава. Удивительно, что он продолжает стоять на своем, и игнорировать все мои слова о том, что я не его жена. Скорее всего, он жил с ней много лет до ее побега. Их общему ребенку два. За это время к человеку прикипаешь так, что замечаешь даже малейшие колебания в настроении.
Просто не может быть такого, что он на полном серьезе не видит различий!
Эта мысль тревожно вертится в голове, пока я продолжаю смотреть в глаза этому странному человеку. Неужели он не видит? Даже если вчера он обознался, то уже должен был точно заметить разницу между нами.
Боже, тогда зачем я ему? Тревога превращается в липкий страх, и наверняка Амир видит это по моему лицу. Я быстро опускаю взгляд. Нет, я точно не хочу знать ответ на этот вопрос. Когда мой тиран соизволит сообщить мне о планах — может, уже поздно будет… бежать.
— Давайте я поиграю с малышом, а вы просто посмотрите? — глухо предлагаю я, сглатываю ком в горле, и продолжаю уже более бодрым тоном, — присоединяйтесь, как только малыш начнет интересоваться вами.
Я не решаюсь посмотреть на Амира все время, пока стараюсь увлечь малыша. Боюсь, что он поймет, о чем я думаю.
И еще потому, что я боюсь увидеть в его глазах кое-что другое. Он мог уже догадаться о моих планах. У меня слишком говорящее лицо — об этом мне постоянно твердил Володя. А я не хочу потерять решимость. Не хочу трястись, сомневаться, оглядываться и бояться. Мне нужно просто хладнокровно подгадать удобный момент.
Ребенок, поев, начинает засыпать. Я укладываю его в достаточно просторную для такого крохи кровать, накрываю одеялом и долго сижу рядом, глажу его по голове.
Он так и не решился подойти к Амиру. Мне стыдно, что придется бросить этого малыша в такой сложный для него момент. Наверное, я не мать Тереза, потому что сейчас уговариваю себя — он останется с отцом, они найдут общий язык… Амир не обидит его и будет тактичен. Надеюсь.
Но все равно на сердце тяжело.
— Тебя отвезут за вещами, куда скажешь, — слышу я голос Амира, когда мы выходим из комнаты, — можешь одеваться и ехать сейчас.
О господи! Да!
— Спасибо, — произношу я, едва сдерживая дурацкую улыбку. Главное, чтобы он ее не заметил. Вряд ли я кажусь девушкой, которая может продать свою свободу за шмотки, и это будет подозрительно, — я пойду тогда обуюсь.
И, пытаясь унять громко стучащее сердце, быстро ухожу, не оглядываясь, чтобы этот монстр не увидел счастье на моем лице и не сыграл роль моего личного дементора.
Я уверена — он смотрит. Потому что его тяжелый взгляд я чувствую физически.