Няня поневоле
Шрифт:
«Где б ты была, если бы не Шмелев? — думаю я по дороге в санаторий. — Валялась бы дома и не знала, как выйти на улицу!»
Я в который раз поднимаю глаза к небу и благодарю Господа, что он не оставил меня. И пусть иногда Федор Ильич раздражает своей гиперопекой, но я готова до конца жизни молиться за здоровье этого человека.
— А у меня здесь квартира, — простецки кивает Шмелев на роскошную высотку. — Отличный вид на набережную. Давай поднимемся на минуточку, время еще есть! — с азартом решает он. — Согласна, котенок?
Послушно киваю. Не хочу обижать старика отказом. За время болезни я сильно
Панорамный лифт бесшумно несет нас на шестой этаж. Федор Ильич ввозит меня в просторный пентхаус, украшенный статуями и лепниной. Помогает встать на ноги и осторожно ведет к окнам. Чувствую, как его руки крепко сжимают талию, и ловлю себя на неожиданной мысли.
«И почему я решила, что он старый дед? Крепкий красивый мужчина!»
Федор Ильич подводит меня к эркеру, откуда виднеется река и набережная, сверкающая огнями.
— Так тебе будет удобнее, — говорит Шмелев, помогая мне снять тонкий пуховичок. Ощущаю себя безвольной куклой в его руках. Нет, не так… Чувствую себя женщиной, укутанной заботой любящего мужчины. Пусть только на несколько минут. Пусть только в моих глупых мечтах…
Федор Ильич кидает мою куртку на соседнее кресло. Следом летит его кашемировое пальто.
— Давай помогу сесть, — заботливо предлагает он и, придвинув широкое кожаное кресло с высокой спинкой, легко и непринужденно берет меня на руки. У меня не хватает смелости ойкнуть, как я оказываюсь на коленях у своего спасителя. Жадные руки уверенно путешествуют по всему телу. А тонкие губы быстро накрывают мои. Язык вторгается в рот, обшаривая там все закоулки. Нужно вырваться и потребовать отвезти меня в санаторий. Но вместо этого я обвиваю руками шею Шмелева и позволяю ему расстегнуть блузку. Чувствую, как его холодные пальцы проникнув под тонкую ткань, а затем и под кружево бюстгальтера, мягко и нежно сжимают мою плоть. Умом понимаю, что это безумие нужно прекратить, но не двигаюсь с места, неожиданно ощущая небывалый восторг. По телу бегут мурашки, а внутри пульсирует жгучее желание.
— Скажи мне «да», — шепчет на ухо Федор Ильич и смотрит выжидательно, немигающим взглядом напоминая хищника.
А когда я киваю, с рыком победителя несет меня в спальню.
Для меня до сих пор остается загадкой, как я могла вот так запросто отдаться Шмелеву. Но той ночью в его объятиях мне было так сладко! А утром за завтраком Федор Ильич надевает мне на палец кольцо с бриллиантом.
— Как честный человек, я должен на тебе жениться, — заявляет он непререкаемым тоном.
А через две недели, забрав меня из чешского санатория, перевозит в свою московскую квартиру.
— Мы поженимся в начале июня. Выбирай любую дату до пятнадцатого числа, — заявляет он, не давая мне вставить даже слово. — Все под контролем, котенок. Я советовался с астрологами. Сейчас самый благоприятный период. Если хочешь, давай вместе посмотрим в календарь…
И сам же назначает свадьбу на десятое июня. Внутри меня все замирает.
Не хочу! Не могу! Не буду!
Но я даже заикнуться боюсь о разрыве помолвки. Ежесекундная трогательная забота напрягает. Но в голове постоянно бьется мысль «А кому ты нужна, калека?!».
В день свадьбы меня с утра накрывает
— Мамочка, — рыдаю я на груди у матери. — Увези меня отсюда, пожалуйста! Я не люблю его!
— Да кто еще так с тобой носиться будет, Полька? Кто на тебе, покалеченной, еще женится? — оторопело смотрит на меня мать и вздыхает горестно. — А Федор Ильич — мужчина порядочный. Да и ты его обнадежила. Это все предсвадебные волнения, дочка. Возьми себя в руки…
— Вон, здоровые девки найти себе мужика не могут, — фыркает Жанка. — А у инвалидки вообще шансов нет никаких. А ты такого деда богатого отхватила! Помрет вскорости, все тебе достанется…
— Жанна, — одергивает сестру мать.
— А что я такого сказала? — фыркает она. — Это же правда!
— Полина, — просит меня родительница. — Столько денег потрачено. Люди уже собрались. Ну, не захочешь жить с Федором Ильичом, разведешься. Он же тебя насильно рядом держать не станет. Но, милая, — обнимает меня мама. Прижимает к себе. — Трудно даже здоровой женщине найти такого любящего мужчину. Федор Ильич с тебя пылинки сдувает. Боготворит.
Всхлипываю, наблюдая, как мать поправляет на моей голове тиару с бриллиантами. Стою как вкопанная, опираясь на спинку стула, когда она одергивает фату, купленную во Франции.
— Надевай туфли, и пойдем, — лихо командует Жанка.
Хочу закричать. Прогнать мать и сестру прочь. Убежать куда глаза глядят. Но не двигаюсь с места, осознавая неоспоримый факт. Мои близкие правы. До выздоровления еще очень далеко. И вряд ли я смогу ходить самостоятельно. И что меня ждет без поддержки Федора Ильича?
Не успеваю ответить самой себе, когда дверь распахивается, и в комнату, будто вихрь, врывается Шмелев. В темно-синем костюме от Бриони, с белым галстуком и таким же цветком в петлице.
— Ты готова, Аполлинария? — весело осведомляется он. — Какая же ты красивая сегодня. Глаз не отвести.
— Спасибо, Федор Ильич, — шепчу, собираясь в последний момент отказаться от свадьбы. — Но я…
— Ты что такая печальная? Болит нога? — спрашивает он обеспокоенно и строго смотрит на мою медсестру, сидящую в кресле у дальней стены. — Вы сегодня кололи Аполлинарии Михайловне обезболивающее? Или ждете от меня указаний?
— Но она не говорила… — пытается возразить та.
— А вы сами не видите? — рычит Шмелев, настойчиво подводя меня к кровати. — Не терпи боль, любимая, — шепчет он, приподнимая подол платья, и строго велит моим матери и сестре. — Выйдите, пожалуйста.
— Платье помнется, — пытаюсь воспротивиться я. — Я потерплю, — заверяю торопливо, боясь, что будущий муж догадается об истинной причине моих слез.
— Ерунда, — хмыкает Федор Ильич. — Принцесса Диана выходила замуж в ужасно мятом платье. И ее видел весь мир. А у нас домашняя церемония.
Чувствую, как в мышцу вонзается игла, и вместе с болью от укола в моей пустой башке бьется простая до безобразия мысль.
«Все! Клетка захлопнулась!»
Шмелев помогает мне сесть на постели. И откинув в сторону трехслойный подол свадебного платья обнажает мои ноги чуть ли не до самых трусиков. Спокойно надевает мне на ноги туфли. По-хозяйски проводит ладонями по белым чулкам, каждым движением давая понять, что отныне я полностью принадлежу только ему. Послушная жена состоятельного мужчины.