Ныряльщица
Шрифт:
— Ты хорошо его знаешь? — будто в ответ на мои мысли спрашивает Мэйс. Точнее, Вирна. Потому что сейчас рядом со мной три Мэйс.
— Достаточно, чтобы быть уверенным, что Зорг никому не проболтается.
Несмотря на общее настроение, малышня рассматривает бухту и дом на высоких деревянных сваях с истинно детским любопытством, а вот на Зорга косится с подозрением. Я оставляю семэйство возле камина в углу, и отвожу его в сторону, быстро объясняя в чем соль. Парень понятливый и совсем не любопытный, поэтому соглашается приютить
Издали вижу, что Вирна косится на нас и уже едва не протоптала дыру в полу.
— Идем, — возвращаюсь к яркой семейке, — покажу вам вашу комнату.
Она оказывается на чердаке, но здесь чисто и просторно: даже я могу выпрямиться в полный рост. Нет щелей в стенах и толстые стекла на окнах. Двухэтажная кровать и диван с вязаными пледами с кисточками, тканевая салфетка на круглом столике. В общем, не сравнить с домом семэйства. Но они явно чувствуют себя не в своей тарелке и косятся на меня и на Вирну.
Наверное, я их понимаю. Хотя я предпочел бы эту комнату родительскому особняку, одно дело выбирать, куда отправиться самому, совсем другое — вынужденно покидать место, которое стало домом.
Вирна просит сестер разложить вещи, а сама кивает мне на дверь. И стоит нам выйти, забрасывает меня вопросами:
— Кто он такой? Что это вообще за место? И как ты о нем узнал?
— Давай обо всем по порядку, — я вскидываю руки. — Но сначала тебе нужно переодеться.
— Переодеться? — У синеглазки становится такой оскорбленный вид, словно я предлагаю ей уединиться в подсобке. С трудом сдерживаю смех. — Что не так с моей одеждой?
— Все с ней так, только в платье в воде будет неудобно. И холодно.
Мы спускаемся вниз, в ту самую подсобку, где сложены доски и висят защитные костюмы, которые можно взять напрокат. Мэйс топчется на пороге, пока я подбираю размер. Как назло, они все мужские и слишком большие для такой хрупкой девушки.
— Но это же запрещено законом! — напоминает синеглазка. — Заходить в воду нельзя.
— Да, поэтому тебе лучше никому об этом не рассказывать.
— Зачем мне вообще это делать?
— По-другому с раг’аэной не встретиться.
Мэйс глубоко вздыхает.
— Ты уверен, что это безопасно? Нас никто не увидит?
— Не увидит. Там, где он обитает, не бывает ни людей, ни въерхов.
— Я не умею плавать, — признается синеглазка.
— Это необязательно. Эн не позволит тебе утонуть.
Она молчит, и я решаю ответить на ее вопросы.
— Зорг — отшельник, живущий на берегу океана. О нем и о его хижине мне рассказал старшекурсник на одной из вечеринок, потом мы лаже в академии ни разу не сталкивались.
— Если он отшельник, на что же он живет?
— На то, что продает въерхам острые ощущения.
Это нужно было сказать только для того, что увидеть, как вытягивается лицо Мэйс.
— Куда ты привез моих сестер?! — шипит она.
— Спокойно, синеглазка.
— Теряете силу?! В воде? — Мэйс изумленно моргает. — А в душе?!
— Нет, — смеюсь я. Въерхам вода нужна так же, как и людям. — Эта вода не считается.
— А какая считается?
— Живая вода. Стихия.
Будь иначе, я бы и к бассейну приблизиться не смог. Отец еще в моем детстве настоял на занятиях плаванием, по его мнению, это должно было еще больше развить мой потенциал и физическую форму. Так же считали и родители Хара, поэтому мы учились плавать вместе. Но даже мальчишкой мне в бассейне было тесно, поэтому предложение старшекурсника укротить океанскую волну я воспринял с азартом. И поделился им с другом, как раньше делился с ним всем…
— Об этом никто не знает, — из мыслей про Хара меня вытаскивает Вирна. — О том, что вы теряете силу рядом с водой. Зачем ты говоришь мне все это?
— Твои варианты?
Вопрос риторический, поэтому я протягиваю ей самый маленький костюм, который только смог найти:
— Вот, держи. Переоденься.
Вирна не торопиться забирать костюм и хмурится.
— Будешь смотреть?
— Предлагаешь мне остаться? — спрашиваю, шагнув к ней близко-близко. И даже в тусклом свете одинокой лампы замечаю, как часто-часто бьется жилка на ее шее, и как Мэйс резко, со свистом втягивает воздух.
— Нет! — она выхватывает одежду из моих рук и отталкивает меня в сторону.
— Очень жаль, синеглазка, — смеюсь я. — Я бы не отказался.
Вирна бросает на меня гневный взгляд и уходит наверх к сестрам. А я выхожу на веранду и смотрю на океан. Тут в гавани он не настолько бушующий, хотя накатывающие на берег волны на первый взгляд могут показаться устрашающими.
Я никогда не боялся воды, но сейчас едва сдерживаю внутреннюю дрожь. Инстинкт (тот самый, что живет в каждом въерхе с рождения) советует как можно скорее убраться от океана как можно дальше. Может, было бы проще без отцовской силы, бьющейся во мне, но этого я не могу знать наверняка. Рядом с океаном контролировать ее сложно, пусть лаже за несколько дней я привык. Виски сдавливает, будто на меня надели шлем, хотя до кромки воды валлов сорок. Но повернуть назад — значит, подвести Эн.
— Я готова, — раздается за спиной.
Оборачиваюсь и замираю. С тем, что гидрокостюм окажется слишком велик, я погорячился. Темно-синяя ткань все равно облепила фигуру Вирны, как вторая кожа, и подчеркнула все, что можно подчеркнуть, сильнее, чем форма официантки-бабочки. У меня перехватывает дыхание, а все мысли испаряются из головы. Что я там говорил про океан? Или думал? Какой вообще океан…
Приходится прочистить горло, чтобы ответить что-то связное:
— Круто выглядишь.