Ныряльщица
Шрифт:
Э’рер качает головой.
— Если бы истощение было не полным, могло бы сработать. Но теперь тебе поможет только соблюдение строгого режима, Лайтнер, который я тебе назначу. И тогда через несколько месяцев ты сможешь снова сворачивать горы…
— Вливание силы другого въерха, — отвечает отец, и его ответ заставляет доктора нахмуриться.
— Это не вариант.
— Почему? Именно так поступали с военными, чтобы поскорее вернуть их в строй.
— Это были крайние меры, когда приходилось выбирать между здоровьем въерха и жизнью миллионов…
— Но это срабатывало, — отрезает отец.
— Диггхард…
— Лайтнер
А заодно и на репутацию отца. Именно поэтому он вызвал Э’рера. Именно поэтому немедленно приехал в участок, как только политари расстарались ему обо мне доложить. Именно поэтому позволил мне утром уйти вслед за Вирной. Чтобы не раздувать скандал. Все политари — люди, так что они не могли почувствовать или заметить отсутствие моих сил. Плевать он хотел на меня, более того, наверняка считал, что это очередной нужный урок. Но это могло здорово навредить ему самому.
В другой раз я бы даже позлорадствовал, если бы это не касалось меня, поэтому интересуюсь:
— Что не так с этим вливанием?
— Вливание не ускорит процесс восстановления, — все еще хмурится доктор. — Чужая сила есть чужая сила, она не заменит твою собственную, несмотря на родственные связи, она вряд ли приживется и будет очень быстро расходоваться. Можно сказать, испаряться. В лучшем случае тебе придется пополнять ресурс раз в несколько дней, в худшем — делать это ежедневно.
— Это может помешать мне вернуть свои силы?
— Нет-нет, я уже говорил, что от этого ничего не зависит.
— Тогда в чем подвох?
В том, что подвох есть, я не сомневаюсь. Иначе бы Э’рер не начал спорить с отцом. С Диггхардом К’ярдом вообще предпочитают не спорить. А значит, причина должна быть существенной.
— Это не слишком приятная процедура.
— Обучение въерхов тоже не собирание ракушек на берегу, — напоминаю я.
Это чистая правда.
Особенно такое обучение, которое мне с самого детства устраивал отец. У меня были лучшие учителя, много дополнительных занятий по раскрытию способностей. Не считая того, что все это еще контролировал правитель Ландорхорна, а я из кожи вон лез, чтобы ему угодить. Поэтому не на словах знаю о том, как после тренировок ломит тело, ты падаешь на постель и тебе даже снов никаких не снится.
— Те, кто перенес вливание силы рассказывали, что ощущение такие, словно тебе сжигают заживо изнутри.
Едх! А доктор решил мои чувства не щадить. Но, может, это и к лучшему.
— И после… Мы не знаем, как она поведет себя после.
— Придется потерпеть, если ты хочешь, чтобы никто не узнал о твоей проблеме, — напоминает о себе отец. — Но зато в тебе будет сила въерха.
Чужая сила.
— Подумай, Лайтнер. — Доктор поднимается. Больше ему здесь делать нечего. — Решать только тебе.
Он прописывает мне какие-то витамины, обещает отправить на тапет указания и
— Мы не закончили, — холодно произносит отец.
— Закончим, когда я высплюсь, — бросаю в ответ. — Не переживай, я не собираюсь никому рассказывать о своей слабости или как-то еще позорить имя К’ярдов. Отдохну, и сможешь влить в меня столько сил, сколько влезет.
— После ночного инцидента я уже не уверен, что тебя действительно заботит репутация семьи, Лайтнер.
Начинается! И спорить нет сил, и даже не уйдешь просто так. Но нам действительно есть о чем поговорить. Например, о том, что творит Ромина.
— Еще как заботит. И не только семьи. Меня волнует, что некоторые считают, что законы Ландорхорна писаны не для них. Въерхи заплатили собственными жизнями, подавив восстание людей, мы создали «Калейдоскоп», договорились о компромиссе, чтобы жить в мире. Но из-за таких, как Ромина, все может снова пойти ко дну. По ее приказу одну студентку накачали психотропными, а вторую сбросили в океан. Обычных девчонок.
— Уверен, что в этом замешана дочь судьи Д’ерри? — спрашивает отец.
— Она и ее дружки даже не особо пряталась.
— И как ты оказался в подобной компании?
Диггхард К’ярд спокоен, но сверлит меня взглядом, будто пытается докопаться до моих мыслей. В висках покалывает от пережитого напряжения, но когда отвечаю, голос звучит ровно:
— Стечение обстоятельств. Я отдыхал в клубе, где работает Мэйс. Заглянул туда вместе с Харом и своей девушкой.
Отец все сможет проверить, а в том, что он все проверит, я даже не сомневаюсь. Иначе бы не появился в участке, иначе бы сейчас не тратил на меня и разговоры свое драгоценное время. Не пытался узнать о моем отношении к Вирне Мэйс. Но едха с два я ему буду рассказывать о том, в чем еще сам толком не разобрался.
— Девушкой? — Впервые за наш разговор в голосе отца слышится удивление.
— Кьяной М’ель. Насколько мне известно, ты знаком с ее отцом.
Диггхард К’ярд задумчиво потирает пальцами подбородок.
— Я рад слышать, что тебя наконец-то заинтересовала политика и такие важные вещи, Лайтнер. Но мы с тобой уже говорили, что ты слишком усердствуешь в своих геройствах.
— Знаю. Сегодня я переоценил свои возможности, но и получил за это сполна.
— Надеюсь, тебя это чему-то научит.
— Как видишь, уже научило, — киваю я. — И хочу, чтобы научило других. Я хочу чтобы об этой истории узнали все.
Вот теперь ярость прорывается через мой голос, но я и не хочу ее сдерживать. Потому что сегодня по вине этой стервы пережил несколько самых жутких минут своей жизни.
— Чтобы Ромина Д’ерри была наказана, чтобы другие въерхи не считали, что они стоят выше законов Ландорхорна. И выше тебя.
Может, я немного перегибаю с пафосом, но когда тебя штормит на суше, выбирать не приходится. Говорить с отцом на его языке, где каждое слово можно вывернуть наизнанку — задача не из легких, но сейчас мне нужно, чтобы он меня услышал.