Ныряющие в темноту
Шрифт:
Через несколько часов после взрыва в гараже Чаттертон позвонил майору Грегори Вайденфелду, историку Гражданского воздушного патруля, который упорно доказывал, что два обычных гражданина на частном самолете потопили немецкую подлодку в районе Нью-Джерси в 1942 году.
— Послушай, Грег, — сказал Чаттертон. — Мы нашли дату гидростатических испытаний спасательного акваланга, которая доказывает, что потопленная субмарина оказалась в этом месте в период после 15 апреля 1944 года. Это исключает вероятность того, что это была ваша подлодка. Мне жаль.
Некоторое время Чаттертону казалось, что он слышит, как Вайденфелд пытается взять себя в руки. Он не помнил никого, кто с таким пылом защищал воспоминания людей, обойденных почестями.
— Спасибо, Джон, —
Через несколько дней Чаттертон получил известие о том, что его друг, ветеран подводной войны, Карл-Фридрих Мертен скончался в возрасте восьмидесяти семи лет. Известие не было неожиданным, поскольку Мертен болел последнее время. И Чаттертон знал, что с уходом из жизни Мертена, а также после прощания с Вайденфелдом закрылась одна из страниц в исследованиях ныряльщиков. В течение года Чаттертон, Колер и Юрга считали «U-157» (благодаря информации от Гражданского воздушного патруля) и «U-857» (благодаря сведениям Мертена о его соратнике Вайнгертнере) наиболее вероятными решениями разгадки. Они полностью свыклись с этими версиями и считали этих людей друзьями.
Погода и другие фрахты не позволили «Искателю» вернуться к «U-Who» до 31 июля. Поэтому ныряльщики едва могли усидеть на месте после того, как судно через два месяца после первой в этом сезоне экспедиции наконец вышло в направлении затонувшей подлодки. Это будет поход, когда Паккер и Гатто начнут поднимать трофеи из дизельного отсека.
На следующее утро Чаттертон и Колер нырнули и направились в сторону носовых отсеков субмарины — места, где, как они все еще полагали, можно найти предметы, идентифицирующие затонувшую подлодку. Как и раньше, Чаттертон внимательно рассматривал место, наполненное обломками. В жилом отсеке командира на самом видном месте он увидел бинокль. «Я был тут много раз, но никакого бинокля не было, — думал Чаттертон. — Я никак не мог его пропустить». Чаттертон поднял бинокль и поднес его к маске. Оптика частично отсутствовала, и большая часть прибора была покрыта морской растительностью. Если бинокль принадлежал командиру, возможно, под слоем налета было его имя. Последующие поиски Чаттертона многого не принесли. Все это время он думал о том, как символично было найти бинокль во время спуска, посвященного созерцанию.
Колер продолжал поиски в унтер-офицерском отсеке. Он тщательно избегал кладовочки, где были аккуратно расставлены ботинки подводников, а также других зон в отсеке, полных человеческих останков. В куче ила он увидел предмет, который принял за чашу, и поднес его к маске, чтобы рассмотреть. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что он держит в руках череп. Ил высыпался из глазниц и носовой полости. Год назад он поддался бы панике и швырнул бы этот череп назад в груду обломков. Но теперь он продолжал держать его и смотреть ему в глаза. «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы установить ваши имена, — произнес Колер вслух. — Ваши семьи должны знать, где вы».
Пора было покидать затонувший корабль. Он взял череп и осторожно положил его так, чтобы тот мог смотреть внутрь отсека и на своих товарищей.
На поверхности Чаттертон и Колер отмывали бинокль. Прибор не был никак помечен. Теперь им не оставалось ничего, кроме как ждать возвращения Паккера и Гатто, отправившихся работать в многообещающем дизельном отсеке. Через час эта команда поднималась по трапу. Сумку Паккера распирало. Он раскрыл сетчатый контейнер и вынул оттуда манометр величиной с суповую тарелку — один из приборов, который, как знали из книг Чаттертон и Колер, имел на себе номер субмарины. Ныряльщики сгрудились, чтобы лучше все видеть. На алюминиевой шкале манометра были выгравированы орел и свастика. В остальном шкала имела только соответствующие слова и цифры. Паккер протер корпус манометра, и он почти рассыпался у него в руках. Так же, как в случае с табличками на задвижках торпедных аппаратов, прибор был изготовлен из дешевого недолговечного металла, который Германия применяла в конце войны из-за недостатка сырья. Вывод был неутешительным: другие предметы внутри дизельного отсека, включая опознавательные бирки, были, скорее всего, сделаны из такого же низкосортного материала и вряд ли
Сильнейшие течения заставили сократить по времени большинство из последующих погружений. Этим вечером, когда «Искатель» разрезал черно-голубую Атлантику по пути к Бриллю, мало кто из ныряльщиков мог придумать, о чем говорить. В рулевой рубке, пока Нэгл ворчал: «Эта проклятая подлодка…», Чаттертон сделал короткую запись в своем дневнике: «Что дальше?»
В течение следующих шести недель «Искатель» четыре раза выходил к затонувшей субмарине. Паккер и Гатто продолжали работать в доступной зоне дизельного отсека. Они собрали великолепные и интересные предметы: приборную панель, пластмассовые таблички, даже телеграф, устройство, с помощью которого отдавались команды, например: Стоп машина, Полный впереди Погружение.Все надписи были технические; ни одна из них не идентифицировала подлодку. Дальнейший доступ в отсек был закрыт массивной стальной трубой, которая валялась в узком проходе между дизельными двигателями. Колер узнал в этой трубе эвакуационную шахту, вертикальный туннель с лестницей внутри, с помощью которого члены команды могли покинуть тонущую подлодку. Теперь, заклиненная между двигателями эвакуационная шахта, которая тянулась от пола до потолка, блокировала малейшую возможность прохода дальше в дизельный отсек и в соседний с ним электродвигательный. Потеря казалась небольшой, учитывая, что все те предметы, которые до сих пор подняли на поверхность Паккер и Гатто, не дали ничего в плане идентификации субмарины. Мало верилось в то, что в остальных технических отсеках находилась разгадка принадлежности затонувшей лодки.
— Парни, можете оставить себе все эти приборы, — сказал Чаттертон ныряльщикам. — Я заберу домой схемы.
— Боже, Джон, этот набор хирургических инструментов — классная находка, единственная в своем роде, — произнес кто-то. — Ты не можешь от нее отказаться.
— Я хочу идентифицировать подлодку, — ответил Чаттертон. — Набор для этого бесполезен. Он ваш.
Во время следующей экспедиции Чаттертон обнаружил в жилом отсеке командира хронометр — часы, по которым сверялось время на субмарине. Это было еще одной важной находкой. Так же, как в случае с набором хирургических инструментов, он увидел хронометр, который лежал на видном месте в отсеке командира — он осматривал его множество раз. На поверхности Чаттертон осмотрел изящный прибор в надежде найти свидетельство принадлежности лодки. Однако кроме орла и свастики на нем не было никаких других пометок. Чаттертон размахнулся, чтобы швырнуть хронометр в деревянном футляре за борт.
— Какого черта ты делаешь? — спросил подбежавший к нему Колер.
— Эта коробка ни о чем нам не говорит, — сказал Чаттертон.
— Это потрясающая находка! Ты спятил? Это находка всей твоей карьеры!
— Это не имеет значения.
— Дай мне часы и футляр, — попросил Колер. — У меня есть один знакомый реставратор. Дай мне все это, и я принесу тебе красоту, которую ты поставишь дома.
— Делай что хочешь, Ричи.
— Боже, Джон, что с тобой происходит?
По пути назад в Брилль этим вечером Чаттертон рассказал Колеру о том, что же с ним происходит. Он начал сезон погружений с горячим оптимизмом, уверенный, что присущие ему упорный труд, тщательное планирование и интуиция окупятся и приведут его к идентификации субмарины. Теперь, когда прошло четыре месяца и сделано шесть рейсов, его обуревают самые разные безумные мысли. Он впервые обеспокоился тем, что «зеленый» ныряльщик заберется по трапу «Искателя» с опознавательной биркой, прилипшей к ласту, став случайным, но официально признанным открывателем номера «U-Who».
«Меня не волнует то, кто получит признание, — говорил он Колеру. — Просто это будет означать, что мой подход не действует».
Его беспокоило то, как они с Колером могли проглядеть такие важные предметы во время предыдущих экспедиций, чтобы обнаружить их сейчас на самом видном месте. «Как будто члены экипажа выдают мне все эти предметы по одному, — сказал Чаттертон. — Но это не то, что мне нужно».
Как будто они говорят между собой: «Эй, давайте отдадим ему бинокль, он возьмет его и уберется».