Ныряющий кузнечик
Шрифт:
А пассажирский поезд с большой скоростью почти летел по железнодорожному пути в сторону восходящего солнца. Именно так, с Запада на Восток. Своими зелёными вагонами он пусть отдалённо, но напоминал ретивого кузнечика. Он, можно сказать, нырял из одного лесного массива в другой.
Небесное светило уже давно находилось в зените. Почему же так спешил торопыга? Наверное, потому что был совершенно голый. В какой-то степени, вероятно, и стыдился своей наготы. Не имелось на его могучем теле ни майки, ни трусов, даже, извините, был не при галстуке… Самый настоящий, прыгающий и
Но все, кто видел его вблизи и даже издали, старались не замечать этой наготы и, может быть, подсознательно оправдывали такое вот поведение нудиста. Впрочем, наверное, каждый бы нашёл его действиям и поступкам оправдание. Почему? Да по той простой причине, что это был не человек и даже не бродячий кот, и, конечно же, не кузнечик, а пассажирский поезд сообщением «Москва – Владивосток».
Над пассажирским поездом, который опрометчиво стремился не из пункта «А» в пункт «Б», а конкретно, из Москвы во Владивосток, висел бескрайний летний день. Он, пытался своей душной массой приплюснуть состав к земле, но тщетно. Скорый поезд на самом деле был ловким и быстрым, как полевой кузнечик. Экспресс на стальных колёсах стремительно убегал на восток, в предстоящий вечер, ночь и, в новое завтрашнее утро.
Отставному майору Палахову надоело лежать и предаваться воспоминаниям, и он спустился вниз с верхней, второй полки четырёхместного купе под номером семь Решил немного пободрствовать, возможно, и пообщаться с молодой и симпатичной дамой, которая любовалась через вагонное окно мчащегося поезда красотами западной части России. Явно, скучала.
Аркадий Дмитриевич решил заняться разгадыванием кроссвордов. Раскрыл книгу ребусов и прочих загадок на первой попавшейся странице, взял в правую руку шариковую ручку. Но на него снова наплыли воспоминания, и он снова ушёл в них, как говорится, с головой.
Надо сказать, что он стремительно, уже к тридцати пяти годам, дослужился до майорского звания. Но ему почти сразу после этого приятного события предложили уйти в отставку. Причина очень банальна: состояние здоровья. Уже после очередной медицинской комиссии принципиальные и строгие врачи окружного госпиталя вынесли чёткое и неотвратимое решение: к службе в рядах Российской Армии он негоден.
– Кто же тогда годен, если не я, дорогой и уважаемый Павел Глебович? – возмущался Палахов в кабинете начальника госпиталя полковника медицинской службы Скрипанова. – Да я физически крепче любого дуба!
– Оставь в покое ботанику, майор! – стоял на своём Скрипанов. – Ваш правый глаз абсолютно ничего не видит. Даже человеческие силуэты с трудом различает. О буквах я уже не говорю.
– Для того, чтобы быть грамотным и опытным командиром, необязательно видеть обоими глазами. Достаточно одного.
– Меня удивляет твоё оригинальное мышление, майор. Мне кажется, что ты сейчас вспомнишь военный опыт фельдмаршала Кутузова и адмирал Нельсона.
– А почему бы нет?
– Да потому, Аркадий Дмитриевич, что ты даже не генерал-майор. Признаться, я и среди них наполовину зрячих не встречал. Как-то, не довелось. Среди нашего генералитета так же не имеется глухих и прочих… больных людей. Не положено!
Странная потеря зрения. Правый глаз ничего не видит.
Но Аркадия Дмитриевича такой вариант никак не устраивал. В конце концов, он требовал, чтобы военные врачи немедленно что-то предпринимали. Пусть поставят вместо его незрячего правого глаза какой-нибудь пластмассовый. Он был согласен на всё, лишь бы продолжать службу в рядах Российской Армии.
Тогда в смятении он, держась руками за голову, в отчаянии бродил по коридору четвёртого этажа, в полной растерянности и в гневе.
В свой кабинет его пригласила капитан медицинской службы Полипова.
– Слава богу, что-то, всё-таки, решается, – с надеждой произнёс он. – Я, почему-то, уверен, что минут через двадцать зрение восстановится.
– Чего решается, господин Палахов? – игриво пошевелила нижней частью фигуры женщина-офтальмолог. – Вам для профилактики необходимо закапать больной глаз витаминным раствором? Так положено.
– И что, Тамара, моё зрение улучшится?
– Мне нравятся ваши задорные шутки, Аркадий Дмитриевич. От них я даже по ночам смеюсь. Вы ведь в госпитале уже не первый день, почти свой человек.
– А мне вот не до смеха. Если всё так и дальше пойдёт, то скоро я и на кладбище буду своим.
– Древнегреческие циклопы, вообще, имели по одному глазу. И ничего. Радовались жизни, имели на выражение своих положительных эмоций полное право.
– Но не один из них не был армейским офицером. Им нечего было волноваться. Даже великий громовержец Зевс их за это не собирался комиссовать и отправлять в отставку.
– Наверное, так. Аркадий Дмитриевич. Но вам-то чего переживать. У вас будет неплохое пенсионное содержание.
Он прошёл в кабинет. Лёг спиной на кушетку. Полипова закрыла дверь на замок, набрала в пипетку витаминного раствора и бесцеремонно легла с ней на могучее тело отставного майора. Ясно, что таким своим поведением Тамара Геннадиевна не чётко, но давала Палахову понять, что он ей нравится.
Наполовину незрячий, но смекалистый Аркадий Дмитриевич отработанным движением сноровисто задрал полы её белого халата, приспустил вниз трусики Полиповой и выпустил на волю своего «кузнечика», который пусть не с первого раза, но нырнул туда, куда следует. А «поплавать» ему было где. Он ушёл с головой в глубокую и широкую… ложбину.
– Ну, я от вас этого никак не ожидала! – хриплым, каким-то потусторонним голосом произнесла Тамара. – Но если ты так решил, то я лучше встану на четвереньки.
– Пожалуй, ты права, Тамара, – сказал Палахов. – Так будет лучше. Нам без надобности разные преграды.
В общем, целебные и живительные капли проникли в правый глаз Палахова только после того, как его неутомимый «кузнечик» четыре раза подряд завершил своё привычное дело и порадовал своим старанием Тамару. Приведя себя в относительный порядок, сев за стол, она тихо прошептала: «Ну, такого удовольствия я уже давно не испытывала. Очень рада нашему близкому знакомству, милый Аркаша».