Нью-Йорк
Шрифт:
Немного времени спустя Мастер, возвращаясь домой, заметил пожилого человека. Тот шел скованно, но чрезвычайно целеустремленно. Коричневый сюртук был наглухо застегнут. Прохожий показался смутно знакомым. Джон попытался вспомнить, где его видел.
И тут до него дошло. Это был его родственник Элиот. Он малость усох, а лицо исхудало, но Джон подумал, что ему, должно быть, перевалило за восемьдесят. Он подошел:
– Мистер Элиот Мастер? Наверно, сэр, вы не признали меня. Я ваш родственник Джон.
– Я знаю, кто
– Вы прибыли с бостонскими делегатами?
– Я собираюсь наблюдать за событиями в Филадельфии.
– Помню вашу дочь Кейт.
– Надеюсь, что помните. Она уже бабушка.
Джон решил сменить тему:
– Этот конгресс – серьезная штука, сэр. Будем надеяться, что восторжествует умеренность.
– Да ну? – остро взглянул на него старый Элиот. – Почему же?
Даже спустя сорок лет Джон Мастер почувствовал, что запинается под строгим взглядом законника.
– Я хочу сказать… нужны трезвые головы… – Он кивнул. – Компромисс.
Бостонец фыркнул.
– Типично для Нью-Йорка, – сказал он сухо.
– Минуточку! – воскликнул Джон. «Черт подери, – подумал он, – я больше не пьяный мальчишка, а бостонский родственник не собирается меня унижать». – Насколько я понимаю, сыр-бор разгорелся из-за введения налога без учета мнения представителей?
– Так.
– Что ж, кое-какое представительство есть.
– Да неужели? Нашу ассамблею лишили всякой власти. – Старый Элиот немного подумал. – Или вы говорите о доктрине виртуального представительства? – Последние слова он произнес с несказанным презрением.
Джон Мастер знал, что кое-кто в Лондоне, поскольку британский парламент имел в колониях свои интересы, требовал виртуального представительства для колонистов, не имевших фактического права голоса в британском законотворчестве. Он мог лишь гадать, насколько смехотворной казалась эта идея бостонскому юристу.
– Я не имею в виду эту дурацкую доктрину, – заявил он. – Но голос наш, по крайней мере, в Лондоне слышен. Разве достигнуть взаимопонимания с королевскими министрами не лучше, чем просто их провоцировать?
Какое-то время бостонец молчал, и Джон уже начал думать: не отстоял ли он свое мнение? Но не тут-то было.
– Наша первая встреча, – сказал наконец адвокат, ясно показывая, что это воспоминание ему неприятно, – состоялась во время суда над Зенгером.
– Я помню Зенгера.
– Это было делом принципа.
– Совершенно верно.
– Вот то-то и оно. – Элиот Мастер начал поворачиваться, готовый уйти.
– Может, заглянете к нам перед отъездом? – предложил Джон. – Жена будет…
Но Элиот уже тронулся с места.
– Вряд ли, – ответил он.
Филадельфийский конгресс незамедлительно приступил к работе. Но если Джон Мастер ожидал благоразумного компромисса, то его постигло горькое разочарование.
– Они
Одновременно он начал сознательно называть себя другим подхваченным словом.
– Раз они патриоты, – заявил он, – то я лоялист.
Но он пошел против течения. Приличные люди вроде Бикмана и Рузвельта переходили на сторону патриотов. Переметнулся даже благоразумный Джон Джей, всегда заявлявший о праве граждан управлять своим государством.
Ассамблея слабела день ото дня. «Сыны свободы» торжествовали. Мелкие ремесленники объединились в Комитет мастеровых. Джон Мастер слышал, что в него вошел Чарли Уайт. Теперь же они вместе с «Сынами свободы» уведомили ассамблею: «Мы постараемся, чтобы Нью-Йорк подчинился решениям конгресса, а не вам».
– Неужели вы и правда хотите променять парламент – бестолковый, конечно, – на незаконный конгресс и тиранию толпы? – спросил Мастер у Джона Джея. – Такие, как Чарли Уайт, не могут управлять городом!
Имелось и другое, очевидное соображение. Если колонии взбунтуются, то Лондону придется отреагировать. Силой.
Шагая однажды по Бродвею к церкви Троицы, Джон Мастер увидел знакомого священника. Этот ученый джентльмен преподавал в Королевском колледже. На прошлой неделе сие духовное лицо опубликовало жесткую, но разумную лоялистскую программу, которую Джон нашел восхитительной, а потому подошел с выражением благодарности. Священник, будучи крайне доволен, взял Джона под руку со словами:
– Вам тоже придется сыграть свою роль…
– Какую же?
– Вождя, Мастер, вождя. Вы уважаемый человек. Пусть Джей и ему подобные катятся к свиньям. Если за дело не возьмутся такие, как вы, солидные люди – то кто еще?
– Но я никогда не занимал общественной должности, если не считать приходского управления, – возразил Джон.
– Тем лучше! Можете выдвинуться как честный человек, движимый исключительно чувством долга. Скажите-ка, сколько крупных торговцев вы считаете лояльными?
– Думаю, половину.
– А из тех, кто помельче, да ремесленников поприличнее?
– Это уже труднее сказать. Меньше половины, но многих можно переубедить.
– Именно! Им нужно на кого-то опереться. И вы подходите, если вам хватит отваги. – Видя колебания Мастера, он пылко продолжил: – В верховьях реки и на Лонг-Айленде есть фермеры, которые непременно за вами пойдут. И большинство жителей Куинса, насколько я знаю, тоже лоялисты. Можно вернуть на путь истинный даже бедноту! Не все еще потеряно. Заклинаю вас, Мастер: сверьтесь с совестью и исполните долг!