Нью-Йорк

Резерфорд Эдвард

– В дыму был просвет, – сказал Мастер. – Я разглядел наших ребят. Британцы обошли холм и прижали Вашингтона к реке. Деваться ему некуда, так что все кончено. Придется сдаваться, – вздохнул он. – Оно и к лучшему.

– Ты думаешь, что Джеймс…

– Нам остается только надеяться.

Дождь продолжался весь день. Когда отец наконец вернулся, она велела Гудзону приготовить горячую ванну. Тем же вечером малыш Уэстон спросил у нее:

– Как ты думаешь, папу убили?

– Конечно нет, – ответила Абигейл. –

Они просто перебрались в более безопасное место.

На следующий день погода не изменилась и отец сидел дома. Но к полудню дождь перестал, и он снова помчался на пристань. Часом позже пришла и Абигейл.

– Какого дьявола они тянут? – проговорил он с досадой. – Британцы же их перебьют, как только просохнет порох! Ради всего святого, почему Вашингтон не сдается?

Но ничего не произошло. За ужином Джон был напряжен и ворчал по любому поводу. Ночью опять вышел, но вскоре вернулся.

– Проклятый туман! – прорычал он. – Не видно ни зги!

В полночь заколотили в дверь. Проснулся весь дом. Абигейл вскочила с постели и поспешила вниз, где обнаружила отца с пистолетом в руке и вставшего у двери Гудзона. По кивку Мастера Гудзон отворил.

И вошел Чарли Уайт. Он глянул на пистолет:

– Вечер добрый, Джон. Мне нужны твои ключи.

– Какие ключи, Чарли?

– От твоих чертовых лодок. На склад вломился без особых трудов, но у тебя там столько замков, что времени нет разбираться.

– Чарли, зачем тебе мои лодки?

– Мы вывозим ребят с Бруклина. Да пошевеливайся же!

– Господи боже! – вскричал Мастер. – Уже иду!

Домой он вернулся через час. Абигейл дожидалась его.

– В жизни не видел ничего подобного, – сказал он. – Они собрали целый лодочный флот. Баржи, каноэ – все, что плавает! И теперь пытаются переправить за ночь целую армию.

– У них получится?

– Пока британцы не сообразят, что происходит. Хвала Господу за туман!

– А Джеймс?

– Пока ничего не известно. Разбуди Гудзона и Рут, пусть приготовят горячий бульон, жаркое, что угодно. Люди, которых привозят лодки, в ужасном состоянии.

– Мы будем кормить патриотов? – изумилась она.

Мастер пожал плечами:

– Они промокли до нитки, чертяки. Я пойду обратно.

Абигейл сделала, как он велел, и находилась в кухне с Гудзоном и его женой, когда отец пришел снова. На сей раз он ухмылялся, как мальчишка:

– Джеймс прибыл – скоро будет здесь. Я сказал, чтобы вел сюда своих. Еда готова?

– Скоро будет, отец. Сколько с ним человек?

– Сотни две. А что, какие-то трудности?

Женщины переглянулись.

– Конечно нет, – ответила Абигейл.

Когда толпа ввалилась в дом, Джеймс отвел Абигейл и отца в сторону и дал им короткий отчет о событиях.

– Мы плохо укрепили левый фланг.

Лоялисты с Лонг-Айленда увидели это и донесли британцам. Ночью британские и лонг-айлендские отряды обошли Джамейку и утром атаковали нас с тыла. Потом поднялся весь фронт. Мы потеряли, наверное, тысячу двести человек – это только убитыми, не считая раненых. Катастрофа! Если бы Хау пустился в погоню и атаковал нас на Бруклинских высотах, то все было бы кончено. Пока же… – Он сделал отчаянный жест. – Мы живы и сразимся еще. Наверное.

Судя по унылым и изможденным лицам его соратников, остатки армии Вашингтона были не в лучшем состоянии для боев.

Дом на весь день превратился в импровизированный лагерь. Во дворе, на заборе, бельевых веревках и на голой земле разложили мокрые палатки и одежду, и когда наконец выглянуло солнце, дом окутался паром. Гудзон поставил перед воротами большую бочку, в которую Абигейл то и дело доливала бульон для всех прохожих солдат.

Около полудня, когда уже сам Мастер разливал это варево, мимо проехал Вашингтон. Он осунулся и выглядел усталым, но с удивлением посмотрел на купца-лоялиста, вооруженного черпаком.

Не говоря ни слова, Вашингтон поднес к шляпе палец и тронулся дальше.

Однако в последующие дни дела обернулись только к худшему.

– Три четверти коннектикутской милиции – это шесть тысяч человек – собрали манатки и ушли, – доложил Джеймс. – Никто не верит, что мы удержим Нью-Йорк. Кроме, может быть, Вашингтона. Как знать?

Одержав тактическую победу, британские войска нисколько не изменили стратегию. Они захотели воспользоваться преимуществом и повысить ставку. 11 сентября на Стейтен-Айленд прибыли Джон Адамс, Ратледж и сам Бен Франклин, чтобы вступить в переговоры с братьями Хау.

– Британцы предложили прощение всем, если мы откажемся от Декларации независимости, – сообщил Джеймс. – Делегации придется ответить отказом.

Его отец ничего не сказал, но потом шепнул Абигейл:

– По мне, так чертовски умнее ответить согласием.

На другой день вожди патриотов собрали военный совет.

– Вашингтон остался в абсолютном меньшинстве, – сказал Джеймс. – Нам не удержать город. Но есть еще один способ не сдать британцам Нью-Йорк.

– Какой же? – спросил отец.

– Сжечь.

– Уничтожить Нью-Йорк? Ни один человек в здравом уме не пойдет на такое!

– А Джон Джей предложил, – улыбнулся Джеймс. – Но не волнуйся, отец. Конгресс запретил.

Спустя два дня Вашингтон перебросил войска на север в скальную крепость на Гарлемских высотах возле своего штаба. Но он все-таки оставил в Нью-Йорке пять тысяч человек под командованием генерала Патнэма. Он не смог бросить город, не попытавшись его отстоять.

– Я остаюсь с Патнэмом, – сообщил Джеймс.