Нюрнберг вне стенограмм
Шрифт:
Когда мы говорим о Нюрнбергской тюрьме времен процесса МВТ, то ни в коем случае не можем обойти стороной такое важнейшее действующее лицо, как полковник Бёртон Кертис ЭНДРЮС (Andrus). Он родился 15 апреля 1892 года в Форте-Спокане (штат Вашингтон) в семье выпускника Военной академии США майора Фрэнка Б. Эндрюса. В 1910 году он устроился на работу в Standard Oil Company в Нью-Йорке, в 1914 году окончил Университет штата Нью-Йорк в Буффало, а в 1916-м женился на Кэтрин Элизабет Стеббинс. Его жизнь полностью изменилась в 1917 году, когда его призвали на действительную военную службу – он был офицером резерва. С этого момента началась его служба в Армии США: скажем сразу, он ничем себя не проявил, был абсолютно бездарным офицером, лишь изредка командовал какими-то небольшими соединениями в мирное время, а в боевых операциях вообще никогда не участвовал. Зато он окончил бесконечное количество курсов и военно-учебных заведений, постоянно повышал свою квалификацию и поэтому медленно, но верно продвигался по служебной лестнице.
Восточный флигель Нюрнбергской тюрьмы, где содержались главные военные преступники
Комендант
С 1 ноября 1940 года подполковник Эндрюс служил инструктором училища бронетанковых войск. Затем он занимался налаживанием сотрудничества между пехотой и авиацией, 6 июня 1942 года получил звание полковника, а 10 октября 1942 года был переведен в Кейвен-Пойнт (штат Нью-Джерси) начальником учебного лагеря. С 1 января 1943 года он служил на Бруклинской военной базе, но уже 8 января был переведен на должность исполнительного директора в учебный лагерь в Форте-Гамильтон (штат Нью-Йорк). 28 августа того же года он был назначен директором разведки отдела безопасности Нью-йоркского порта. Наконец, в конце января 1944 года Эндрюс был все же направлен в действующую армию: он был назначен командиром 10-й группы регулирования дорожного движения (Traffic Regulation Group; TRG). 26 декабря он был переведен в отдел G-3 (Оперативный) штаба Европейского театра военных действий на пост «военного наблюдателя» и на этом посту оставался до окончания войны в Европе. Таким образом, можно с уверенностью охарактеризовать полковника Эндрюса так: ничего собой не представлявшая штабная крыса, т. е. идеальный кандидат в тюремщики.
20 мая 1945 года произошло событие, как позже выяснилось, полностью изменившее жизнь полковника, благодаря которому он вошел в историю – он был назначен комендантом лагеря военнопленных № 32 «Ашкан» [6] , расположенного в четырехзвездочном отеле в Мондорф-ле-Бен (Люксембург), куда свозили наиболее высокопоставленных нацистских военных преступников. 12 августа полковник организовал доставку 15 своих подопечных (из более 70 содержавшихся в «Ашкане» военнопленных подсудимыми МВТ стали восьмеро – Геринг, Риббентроп, Функ, Шахт, Кейтель, Йодль, Зейсс-Инкварт) на двух машинах скорой помощи в аэропорт Люксембурга, а оттуда на двух самолетах Douglas C-47 Skytrain в Нюрнберг. Эндрюс, как уже имевший опыт работы с ними, стал комендантом Нюрнбергской тюрьмы, а позже также и командиром 6850-го отряда внутренней безопасности (Internal Security Detachment; ISD) Армии США на Европейском ТВД (USFET). Теперь на него была возложена полная ответственность за безопасность, физическое и психическое состояние заключенных Нюрнбергской тюрьмы. Главное, что он был обязан обеспечить – они должны были быть в состоянии предстать перед Высоким судом.
6
Ashcan – часто у нас можно встретить перевод «ведро для золы» («зольник»), на самом деле правильнее было бы перевести как «мусорный ящик» или «свалка», тем более что у англичан лагерь имел другое кодовое название – Dustbin («контейнер для мусора»).
«Упертый служака» до мозга костей, никогда не хватавший звезд с неба, но все же дослужившийся до полковника (и очень этим гордившийся), Эндрюс всегда позиционировал себя как приверженца строгой дисциплины, тем более когда под его началом оказались люди, занимавшие высшие посты в Германии, в т. ч. пятеро, носивших высшие воинские звания. Это был его звездный час: он – американский полковник, всегда в безупречно выглаженной форме, в лакированном подшлемнике, с обязательным стеком в руке – мог показать свое превосходство над людьми, решавшими когда-то судьбы сотен тысяч и миллионов человек. Теперь они зависели только от его воли. Он всегда делал вид, что объективен, но ненавидел своих подопечных – это была ненависть маленького человека перед личностями, пусть даже эти личности и были военными преступниками. Позже Карл Дёниц скажет, что ему снились кошмары, главным действующим лицом которых был полковник Эндрюс.
Полковник вдохновенно проводил многочисленные совещания с сотрудниками, стараясь регламентировать каждый шаг заключенных, довести режим их содержания до идеала. И конечно же, исключить возможность самоубийства. Показатель его компетентности: из 24 заключенных двое (т. е. более 8 %) покончили с собой – «смертный приговор» любому тюремщику. При этом он обладал неограниченными возможностями – как в финансах, так и с юридической точки зрения (ни о каких правах заключенных речь не шла). Например, Эндрюс настоял на том, чтобы заключенные спали, вытянув руки поверх одеяла, во время прогулок каждый день обыскивались камеры, в камерах для свиданий (и переговоров с адвокатами) были исключены личные контакты, он решал, кто с кем будет сидеть за обеденным столом, когда гулять и т. д.
Осенью 1946 года из-за болезни жены Эндрюс подал рапорт о переводе в США и 31 октября был официально зачислен в штаб военного округа в Вашингтоне. В 1948 году он окончил Школу стратегической разведки и был переведен на военно-дипломатическую службу. В 1948–1949 годах он занимал пост военного атташе в Израиле, в 1949–1952 годах – в Бразилии. На этом поприще он никак себя не проявил, и наверху сочли за благо отправить бывшего тюремщика и никакого генштабиста/разведчика 30 апреля 1952 года в отставку. На «заслуженном отдыхе» Эндрюс жил в Такоме (штат Вашингтон), получил степень бакалавра искусств в области делового администрирования и даже стал профессором местного частного Университета Пьюджет-Саунда. В 1969 году он опубликовал книгу воспоминаний I was the Nuremberg Jailer («Я был нюрнбергским тюремщиком»), а в следующем – The Infamous of Nuremberg («Печально известный Нюрнберг»). Бёртон К. Эндрюс умер от рака 1 февраля 1977 года, как написала New York Times 3 февраля того же года «в армейском медицинском центре Мэдигана. Ему было 84 года… В последние годы полковник Эндрюс вел безуспешную кампанию за освобождение Рудольфа Гесса, последнего оставшегося заключенного тюрьмы Шпандау».
На многочисленных фотографиях можно видеть солдат всех четырех стран-победительниц у входа во Дворец юстиции. Однако это лишь почетные караулы – как-никак трибунал был международным, а четыре флага над входом и союзные контингенты должны были это подчеркивать. Все обеспечение (в т. ч. питанием, жильем и транспортом) персонала, участвовавшего в организации бесперебойной работы процесса и тюрьмы, а также журналистов, было возложено на военные власти, т. е. на штаб 3-й армии генерал-лейтенанта Люсиана Траскотта. В распоряжение Эндрюса для охраны тюрьмы и Дворца юстиции (поскольку он отвечал за весь судебно-тюремный комплекс) [7] первоначально была выделена недоукомплектованная рота 1-го батальона 26-го пехотного полка 1-й пехотной дивизии, к которой после начала собственно слушаний
7
В обязанности коменданта помимо обеспечения безопасности комплекса входило управление четырьмя гостиницами, двумя ночными клубами, автобусной линией и 90 частными домами для должностных лиц суда. Хотя Эндрюс в основном занимался делами тюрьмы…
8
До января 1946 года батальон дислоцировался в Марселе, а затем был переброшен в Нюрнберг. Личный состав разместился в казармах военной полиции на Целлештрассе.
9
Почему-то в русскоязычной литературе принято писать его имя и фамилию Густав Гилберт (Gilbert; 1911–1977). Он англоязычный американец (хотя и родился в семье приехавших из Австрии эмигрантов еврейского происхождения), и, следовательно, его фамилия должна транскрибироваться как Джилберт. Во время Нюрнбергского процесса он состоял при коменданте Нюрнбергской тюрьмы в качестве переводчика и эксперта-психолога.
10
Skrzynski M. The distinctive white helmets worn by guards during the Nuremberg trials became symbols of ultimate justice // Warfare History Network. Oktober 2006. URL:дата обращения 29.12.2023.
Американская охрана перед Дворцом юстиции в Нюрнберге
Охрана здания была чрезвычайно строгой, причем оцепление охватывало не только собственно дворец и тюрьму, но еще и 10 кварталов вокруг них. Внешняя охрана (солдаты, кстати, носили стандартные зеленые каски Армии США с белой маркировкой MP) была вооружена пистолетами-пулеметами Томпсона, в ее распоряжении были стоящие на улицах и у входа во дворец джипы, бронетранспортеры и три танка «Шерман»: американские власти на полном серьезе опасались, что какая-нибудь группа нацистов предпримет попытку освобождения заключенных. Американское бюро пропусков выдавало пропуска журналистам, гостям и т. д.; всего за 10 месяцев работы трибунала было выдано 60 тысяч пропусков, как сообщает Иосиф Гофман, телохранитель главы советского обвинения Романа Руденко, в своей книге «Нюрнберг предостерегает».
Подсудимые МВТ содержались на 1-м этаже восточного флигеля, главный коридор имел длину 60 метров, с каждой стороны располагалось по 16 камер, для перехода из одного коридора в другой охранники имели при себе пропуска разного цвета. На 2-м уровне размещались высокопоставленные офицеры СС и другие военные преступники.
Внутри тюрьмы после самоубийства Роберта Лея полковник Эндрюс ввел круглосуточные дежурства у камер обвиняемых, чтобы держать их под постоянным наблюдением, – военные полицейские дежурили у камер посменно, меняясь каждые два часа (также они находились на службе три дня, а затем следовали три дня отдыха). На дежурстве у охраны не было оружия, только деревянные дубинки. Охранники наблюдали за подопечными через закрывавшиеся люками 45-сантиметровые прямоугольные окошки в дверях камер, вделанные в тяжелые дубовые двери; по инструкции, разработанной Эндрюсом, охранник должен был заглядывать в окошко каждые 30 секунд – причем как днем, так и ночью, если было темно, на каждую кровать направлялась специальная лампа, при том что поворачиваться лицом к стене заключенным было запрещено, они, как мы уже писали, должны были спать на спине, держа руки на виду, поверх одеяла. Как вспоминал один из членов американской охраны Майкл Престианни, «охранникам по большей части не разрешалось разговаривать друг с другом или с заключенными во время службы. За заключенными было необходимо пристально следить. Охранники время от времени в отношении непопулярных и неприятных заключенных стучали в двери камер по ночам дубинками, чтобы не дать им спать. Вообще это не разрешалось, но иногда мы так делали» [11] .
11
Blunt R. C. Michael Prestianni: Guarding the War Criminals at Nuremberg // Warfare History Network. November 2009. URL:дата обращения 27.12.2023.
Полковник Эндрюс вспоминал: «Мы изъяли у заключенных все средства, убрали от них вообще все предметы, которыми, как считали, они могли лишить себя жизни или использовать для нападения. Из окон были вынуты стекла. Им было запрещено носить ремни и шнурки. На ночь у них забирали очки, чернильные ручки, часы со стеклами – вообще все, чем они могли причинить себе вред. Они находились под постоянным надзором, и все время, пока пребывали в камерах, за ними непрерывно наблюдали. Когда они уходили в зал суда, их камеры тщательно обыскивались. Еду им приносили люди, которые сами были заключенными в этой тюрьме и не имели контактов с внешним миром, за исключением почты, которая просматривалась. На суд они отправлялись в сопровождении охранников. Им не разрешалось разговаривать друг с другом, и они могли общаться только с моим тюремным персоналом, доктором, дантистом и капелланом. Их одежда выдавалась им на суд после того, как они проходили проверку. Их камеры периодически осматривались, кроме этого, время от времени производились неожиданные обыски, когда проверялись и камеры и заключенные сразу. Их тщательно осматривали, когда они мылись, что происходило дважды в неделю. Несколько раз обнаруживались предметы, которые считались запрещенными, – куски стекла, гвозди, проволока, веревка. Я всегда считал, что этих обысков достаточно и никто не сможет утаить ничего, что дало бы ему возможность покончить с жизнью» [12] .
12
Цит. по: Гротов Г. Герман Геринг – маршал рейха. М.; Смоленск, 1998. С. 425–426.