Нюрнбергские призраки. Книга 2
Шрифт:
Сердце его учащенно забилось. Но он тут же сказал себе: "Забудь! С этим покончено. Ты получил приказ". В голове его мелькнула мысль: разорвать конверт и выбросить в мусорную корзину.
Он зажал конверт между пальцами и уже готов был сделать резкое движение, чтобы разорвать его, но на какое-то мгновение задержался. И подумал: "Нет, я все-таки оставлю конверт у себя. Но никогда больше не взгляну на него. Пусть это будет моим первым испытанием на родной земле. Испытанием на выдержку, на готовность беспрекословно
Приняв душ, Рихард после недолгих колебаний остановил свой выбор на темно-сером костюме в едва заметную красную полоску. Но сначала он не торопясь побрился, а потом надел голубую сорочку, темно-синий галстук. Потом взглянул на часы, которые отец подарил ему незадолго до отъезда, и увидел, что они показывают двадцать минут шестого.
— Что же мне теперь делать? — подумал Рихард. И вспомнил: — Ах, да, надо пойти купить газеты".
Он разложил по карманам документы и деньги, запер дверь ключом, на котором была выгравирована цифра «28», и спустился на первый этаж.
Положив ключ на стойку портье, спросил:
— Газетный киоск, кажется, за углом налево?
— Яволь, майн герр! — ответил портье и, взяв ключ, добавил: — Данке шен!
Рихард направился к двери, но вдруг остановился и, вернувшись к стойке, спросил:
— Скажите, пожалуйста, а нет ли здесь поблизости какой-нибудь читальни?
— Если вы хотите просмотреть подшивки газет или журналов, — услужливо ответил портье, — то для этого вам даже не надо выходить на улицу. Пожалуйста, по лестнице вниз! Там разложены подшивки…
И он указал на узкую винтообразную лестницу, на которую Рихард раньше не обратил внимания.
"Свежие газеты я просмотрел еще в самолете, — подумал он, — а вот почитать более ранние было бы любопытно…"
Рихард спустился вниз по лестнице и вошел в довольно большую комнату, где стояли три длинных стола. На них аккуратными стопками лежали газеты и журналы. В комнате никого не было.
Он вытащил номер «Штерна», перевернул несколько страниц, и ему сразу же бросилась в глаза фамилия канцлера Кизингера.
"Интересно, как его тут жалуют", — подумал Рихард и погрузился в чтение.
"Курт Георг Кизингер, бундесканцлер, за свое нацистское прошлое подвергся нападкам со стороны писателя Генриха Белля, — сообщал «Штерн». — В статье, опубликованной на страницах газеты «Цайт», Белль писал: "Она (моя мать) укрепила меня в ненависти к проклятым нацистам — в особенности к той их разновидности, к которой принадлежит господин доктор Кизингер: холеные нацистские бюргеры, которые не пачкают себе ни пальцы, ни жилетки и которые после 1945 года продолжают разгуливать с полным бесстыдством".
"Ничего себе демократия!" — подумал Рихард, невольно покрутив головой.
В «Шпигеле» было напечатано интервью с
— Герр Альбиг! — раздался вдруг чей-то голос. Вздрогнув от неожиданности, Рихард повернул голову и увидел портье, стоящего на пороге.
— Герр Альбиг, — повторил он, — вас просят к телефону.
Рихард не сразу понял, кто ему мог позвонить. Потом сообразил: "Клаус! Конечно, это Клаус! Кто, кроме него, знает мой адрес и номер телефона?"
— Господин, который желает с вами поговорить, — продолжал портье, — сказал, что уже несколько раз звонил вам, но никто не ответил. А я вспомнил, что вы спрашивали про читальню, и решил…
— Иду! — воскликнул Рихард. — Откуда можно говорить? Подняться к себе в комнату?
— Нет, нет, герр Альбиг, не утруждайте себя! Телефон у меня на стойке. Прошу вас! — С этими словами портье повернулся и стал подниматься по лестнице.
На дальнем краю стойки Рихард увидел телефон. Взяв трубку, он сказал:
— Алло! Альбиг слушает.
— Здравствуй, мой юный друг! — раздался в трубке незнакомый голос. — Как долетел, как устроился?
— Простите, с кем я говорю? — в полном недоумении спросил Рихард.
— Это Арчибальд Гамильтон. Разве отец ничего не говорил тебе обо мне?
"Да, да, — вспомнил Рихард, — перед моим отъездом отец действительно назвал имя какого-то американца — кажется, Гамильтона, с которым он был знаком в сороковые годы".
"Наверное, какой-нибудь старикашка! На кой черт он мне нужен?" — подумал тогда Рихард.
— Что же ты умолк? — снова раздался голос, и только теперь Рихард уловил едва заметный иностранный акцент.
— Я слушаю вас, — торопливо ответил он, еще не решив, как обращаться к американцу, "герр Гамильтон" или "мистер Гамильтон". — Отец говорил мне о вас. Спасибо, что позвонили. Но откуда вы узнали мой номер? Ведь я только сегодня приехал.
— Интуиция! — словно избегая прямого ответа на этот вопрос, сказал Гамильтон. — Так вот, прежде всего запиши мой номер телефона…
— Минуту! — прервал его Рихард. — Я только возьму записную книжку.
Портье, стоявший в двух-трех шагах от телефона, услужливо протянул Рихарду листок бумаги и шариковую ручку.
— Слушаю вас, мистер Гамильтон!
— Два-два-восемь-шестъ-пять-девять, — четко произнес Гамильтон, а Рихард, записывая, подумал: "Чисто американская манера называть каждую цифру отдельно!"
— Спасибо, мистер Гамильтон, — сказал он, записав номер и возвращая ручку портье. — Я вам обязательно позвоню.