Нюрнбергские призраки. Книга 2
Шрифт:
Когда Клаус после очередного приезда в Аргентину возвращался в Германию, связь между друзьями не обрывалась. Они вели оживленную переписку. Клаус сообщал — разумеется, не называя имен и фамилий — об очередных акциях, предпринятых членами национал-демократической партии, которой теперь руководил некто фон Тадден, и все более и более настойчиво звал своего друга в Германию.
Наконец Рихард решился поговорить на эту тему с отцом. Он зашел в его кабинет поздно вечером. Отец, как и всегда после ужина, сидел за своим большим письменным столом, заваленным бумагами.
— Не мямли! О чем речь? Может быть, ты влюбился и собираешься жениться?
Рихард был не прочь поухаживать за сговорчивыми девушками, но вопрос отца был так далек от того, что его сейчас волновало, что он смешался и выпалил:
— Я хочу уехать в Германию! Минуту-другую Адальберт молчал, потом слегка развел руками и медленно проговорил:
— Что ж, это вполне естественное желание. Можешь поехать по туристскому маршруту…
— Нет! — порывисто воскликнул Рихард и, словно испугавшись звука своего голоса, произнес уже тише, но твердо: — Я хочу уехать в Германию навсегда.
От неожиданности Адальберт откинулся на спинку кресла, шрамы на его лице побагровели.
— Пойми меня, отец, — торопливо заговорил Рихард, — я не могу жить на краю света, когда Германии так нужны молодые люди, готовые бороться за ее возрождение. Я знаю, ты не можешь не одобрить моего решения. Именно ты!
Рихард даже не сознавал, в какое трудное положение он поставил отца. С одной стороны, Адальберта радовало, что сын хочет идти по его стопам, что его уроки — рассказы о героическом прошлом третьего рейха — не прошли даром… Но вместе с тем Адальберта охватывала тревога. Ведь у парня нет никакого опыта конспиративной работы, а в Германии сейчас разброд. Примкнув к партии фон Таддена, Рихард со своими максималистскими установками может легко попасть в руки предателей, исступленно рвущихся к власти. И тогда он действительно не вернется. А ему, Адальберту, остается уже не так много… Да и Ангелика не пережила бы потерю сына. После долгой паузы Адальберт произнес:
— Еще раз хорошенько все взвесь! Мы вернемся к этому разговору.
…И этот последний разговор Рихард помнил во всех деталях.
— Итак, ты не изменил своего решения? — с печалью в голосе спросил Адальберт. Он сидел в глубоком кожаном кресле и в упор смотрел на сына.
— Нет! — твердо ответил Рихард.
— Что ж, — тяжело вздохнув, сказал Адальберт, — у тебя было достаточно, времени все обдумать. Послушай, Рихард, — пристально всматриваясь в голубые глаза сына, проговорил он, — я все же до конца не могу понять: что тебя так тянет в Германию?
— Твое прошлое! — резко ответил Рихард.
— Мое прошлое? — переспросил Адальберт.
— Да! Точнее, вся твоя сознательная жизнь. Ты отдал ее национал-социалистической Германии. Не твоя вина, что немцы оказались недостойными своего вождя и своего отечеств а.
–
Внезапно сновидения Рихарда оборвались. Перед глазами его возникли зеленые
— Я не разбудила вас? — раздался участливый женский голос. Рихард посмотрел на свою соседку. Гсрда, видимо, уже давно не спала. Волосы ее были причесаны, губы чуть подкрашены бледно-розовой помадой. Она показалась Рихарду еще более привлекательной.
— Я не спал, — сказал он.
— Еще как спали! — с приветливой и слегка насмешливой улыбкой воскликнула девушка. — Я сидела не шелохнувшись, боялась разбудить вас.
Рихард немного смутился.
— Наверное, я и сам не заметил, как задремал, — виновато произнес он.
— Нет ничего лучше сна, когда совершаешь длительный перелет, — назидательным тоном проговорила Герда. — А вот мне заснуть так и не удалось. В моем кресле, видимо, что-то испортилось: спинка откидывается только наполовину.
— Давайте поменяемся местами, — с готовностью откликнулся Рихард.
— Нет, спасибо, теперь в этом уже нет нужды. Спать не хочется…
В этот момент послышалось тихое позвякивание, Зеленые занавеси, отделяющие первый класс от туристического, раздвинулись, и в проходе появилась стюардесса с катящимся столиком. У каждого ряда кресел она останавливалась, с улыбкой повторяя одну и ту же фразу: "Кофе, джин, пиво, виски?"
— Вот чашечку кофе я бы сейчас выпила с большим удовольствием! — сказала Герда.
— А чего-нибудь покрепче не угодно ли? — с добродушной усмешкой спросил Рихард.
— Не откажусь! — задорно тряхнув головой, ответила девушка и, обратившись к стюардессе, уже подкатившей свой столик, сказала: — Джин с тоником и кофе.
— Мне то же самое, — проговорил Рихард.
— Яволь, яволь! — отозвалась стюардесса. Приладив полочки-столики к креслам Рихарда и Герды, она поставила на них бутылочки с тоником, налила в высокие бокалы джин, а потом наполнила чашечки дымящимся кофе из большого термоса.
Рихард подлил тоник в стаканы и торжественно произнес:
— Прозит! За наше знакомство. За то, чтобы оно не прекращалось ни в воздухе, ни на земле. Вас зовут, кажется, Герда?
— Герда Валленберг. А вас — Рихард, не так ли?
— Рихард Альбиг к вашим услугам, фройляйн, — с улыбкой ответил он.
Они выпили по глотку.
— Вы живете в Аргентине? — спросил Рихард.
— Нет, нет! — ответила Герда, ставя свой стакан на столик. — Я живу в Мюнхене.
— Что же вас заставило отправиться в такую даль?
— Работа, — коротко ответила Герда.
— Как это понимать? — с любопытством спросил Рихард.
— Пишу книгу.
— Ах вот как! — полуиронически, полууважительно протянул Рихард. — Роман, я полагаю?
— Да нет, что вы! Это сугубо политическая книга. Я собираю материалы о происках американцев — в районах скопления немецких иммигрантов.
— И что же вы хотите доказать?
— Я хочу доказать, что американцы исподволь готовят нацистские резервы для Германии.
— Вы уверены, что у американцев нет других дел, более важных и интересных?