Нюрнбергский эпилог
Шрифт:
Шахт, конечно, разыгрывал из себя простачка, задавая такие вопросы. Ответ на них он знал отлично. Шахт не мог не понимать, что вся мюнхенская политика Запада в том и заключалась, чтобы вскормить Гитлера и его режим, разжечь у нацистов аппетит, а затем натравить их против Советского Союза.
Шахт и Геринг: кто победит в борьбе за власть?
Наблюдая развитие карьеры Шахта со стороны, можно было заключить, что на безоблачном небе его деятельности нет ни тучки. Все казалось абсолютно благополучным. Тем не менее уже в начале 1937 года стали назревать серьезные события. А 16 ноября того же года
Почему? За что? Шахт спешит сообщить Нюрнбергскому трибуналу, что причиной явились все усиливающиеся противоречия между его политикой и политикой Гитлера и Геринга. Гитлер-де обвинял Шахта в том, что его экономическая политика была слишком консервативной и мало способствовала решительной программе перевооружения, а Шахт якобы выступал за сокращение этой программы. С каждым днем конфликт обострялся, Гитлер с нарастающей резкостью обвинял Шахта в срыве нацистских планов, и 16 ноября 1937 года экономический диктатор Германии был лишен своих широких полномочий.
Так говорил Шахт.
Однако Международный трибунал и здесь располагал обширными доказательствами, начисто опровергавшими фальсификаторские его потуги.
Существовали ли в действительности расхождения между Шахтом, с одной стороны, Гитлером и Герингом — с другой, в 1937 году? Да, существовали. Носили ли эти противоречия сколько-нибудь принципиальный характер? Конечно нет.
Так в чем же дело?
В действительности Шахт и в 1937 году не возражал против все усиливающихся темпов вооружения. С Гитлером и Герингом он расходился в мнении лишь относительно методов финансирования намеченной программы. Шахт считал, что до тех пор, пока Германия не готова будет нанести решающий удар, основную ставку по-прежнему надо делать на внешнюю торговлю, как наиболее верный источник покрытия валютных расходов по оплате стратегического сырья. Геринг же, при поддержке Гитлера, настаивал на проведении политики автаркии, то есть на том, чтобы Германия сама обеспечивала себя всем необходимым.
Шахт великолепно понимал, как много он сделал для Гитлера, поэтому не любовался почестями, но и не скрывал своего удовлетворения в тех случаях, когда в очередной раз секретарь услужливо подсовывал ему переводы статей из зарубежной печати, где его называли «экономическим диктатором Германии». В правительстве Гитлера, состоявшем из типичных партийных заправил, «финансовому гению» Шахту легче всего было занять такое положение. До поры до времени Шахт и впрямь чувствовал себя таким диктатором. Продолжалось это, пока Герман Геринг вдруг не обнаружил в себе талант крупного экономиста. Вот здесь-то и началась сначала тихая, невидимая, а потом все более обострявшаяся борьба между этими людьми, каждый из которых был уверен, что именно он должен командовать экономикой страны.
Оказавшись на посту чрезвычайного уполномоченного по осуществлению четырехлетнего плана, Геринг стал активно вмешиваться в ту экономическую сферу, которая считалась святая святых Шахта, начал издавать приказ за приказом, которые сводили на нет роль и власть генерального уполномоченного по военной экономике. С каждым месяцем личный конфликт между этими двумя могущественными министрами обострялся. 5 августа 1937 года Шахт написал Герингу письмо, содержавшее критику в его адрес. 22 августа 1937 года Герман Геринг ответил ему тоже письмом на 24 страницах. В этом пространном послании рейхсмаршал выложил Шахту все. В частности, он писал: «У меня создалось впечатление...
В ходе суда обвинитель спросил Геринга: имели ли возникшие между ним и Шахтом разногласия отношение к программе перевооружения?
И Геринг ответил:
— Я полагаю, что Шахт, будучи настоящим немцем, был готов приложить все усилия к вооружению Германии... Расхождения с ним имелись только в отношении методов.
Кульминационным пунктом разногласий между двумя «уполномоченными» явился новый обмен письмами в ноябре 1937 года. И тогда же у них состоялся разговор, как бы подытоживший грызню за власть. По поводу этого разговора Шахт на допросе у следователя 16 октября 1945 года заявил:
— Последний разговор, который я имел с Герингом на эту тему, произошел... после того, как Гитлер в течение двух месяцев пытался помирить нас и побудить к тому, чтобы я в дальнейшем сотрудничал с ним и продолжал оставаться на посту министра экономики. В конце этого разговора Геринг сказал: «Но я должен иметь право давать вам приказания» Тогда я ответил: «Нет, не мне, а моему преемнику». Я никогда не принимал никаких приказов от Геринга и никогда не сделал бы этого, потому что он был профаном в экономике...
Так сам Шахт, не говоря уже о Геринге, подтвердил бесспорный факт, что отставка его с постов министра экономики и генерального уполномоченного по военной экономике совсем не означала разрыв с Гитлером в связи с намеченными планами агрессии. Просто слишком велика была неприязнь Шахта и Геринга друг к другу, чтобы эти два человека могли дружно шагать в одной упряжке.
Как-то во время допроса Шахт дал волю своим чувствам:
— Гитлера я назвал аморальным человеком, а Геринга я могу рассматривать лишь как аморальную и преступную личность... Он был самым эгоцентричным созданием, какое себе можно только представить. Захват политической власти для него был только средством личного обогащения и личного благосостояния. Успех других вселял в него чувство зависти. Его жадности не было границ. Его страсть к драгоценностям, к золоту и украшениям была уму непостижима. У него не было товарищей. Лишь пока кто-либо был ему полезен, он оставался ему другом, но и то только с виду.
Так сам Шахт помог окончательно выяснить свои отношения с Герингом и при этом невольно еще раз развенчал собственные попытки изобразить свою отставку как оппозицию нацистской политике. Оппозицией здесь и не пахло Это был просто эпизод в борьбе за неограниченную власть над экономикой «третьей империи».
Ну а как же отнеслась к возникшему конфликту между Шахтом и Герингом гитлеровская военщина? Кто-кто, а германские генералы всегда подходили к оценке министров с одним мерилом: который из них лучше и щедрее откликается на нужды вооруженных сил, умеет сделать больше для форсированного развития вермахта?
На сей раз военные круги без колебаний стали на сторону Шахта. Об этом недвусмысленно говорилось в направленном Гитлеру меморандуме военно-экономического штаба от 19 декабря 1936 года:
«В случае войны контроль над военной экономикой в гражданской области может быть осуществлен только тем лицом, которое в мирное время проводило подготовку к войне... Вот почему военно-экономический штаб считает, что подчинение генерального уполномоченного по вопросам военной экономики доктора Шахта премьер-министру генерал-полковнику Герингу противоречило бы этому принципу».