Нызга
Шрифт:
– Это случилось в команде Зордана? – спрашиваю я.
– Да. Зордан твердо убежден, что лучше держаться подальше от темных областей.
– Но почему? – удивляюсь я.
– Насколько я знаю, практически ни один рейс вблизи границ галактики не проходит гладко, – не без доли мрачности сообщает она.
Вот так-так. Я всегда считал, что нашим ребятам сам черт не страшен, а, оказывается, чем дольше они летают, тем больше суеверий собирают. Или это элементарная осторожность? Но если Дара не преувеличивает, то прослеживается интересная закономерность, и странно, что никто не пытался
У себя в каюте я наскоро завтракаю и залезаю в уютную постель, дабы потом не засыпать как сурок на каждом углу. Медленно плывут стены моей каморки, и накатывает сон.
Синий безбрежный океан. Солнце, теплая вода. Бултыхаюсь, лениво поводя руками и ногами, как в невесомости. И вдруг мгновенно все вокруг темнеет. Раз! И я уже облеплен отвратительной белой массой, внезапно всплывшей из глубин. Два! Тону в ней, безуспешно пытаюсь выплыть. Дрянь поднимается выше, лезет в уши, рот, нос. Три! Задыхаюсь! Нет кислорода, повсюду только мерзейшая густая субстанция, глаза вылезают из орбит. Наконец я вижу, что меня поглощает скопище гнусных жирных белых червей! Мучнисто белых, опоясанных чуть более темными кольцами. Шевелящихся. Склизких. Извиваясь, они наполняют мой рот. Стремятся дальше. Еще секунда, и я взорвусь от нехватки воздуха и отвращения!
Но меня сотрясает банальная рвота. Чувствую, как выходит мой скудный завтрак, выбрасывая этих тварей вон. Корчусь в судорогах, вцепляюсь в простыни. И просыпаюсь, все еще дрожа от рвотных импульсов. Боже мой! Угажена кровать, пижама и даже пол. Бессильно опускаюсь на подушку, переводя дыхание и стараясь унять сердце. С ума сойти! Нет, так нельзя. Тошнота вновь подступает к горлу. И я, собрав волю в кулак, встаю. Стараясь не дышать, собираю постель, сдираю пижаму, бросаю все в стирку. Включаю очистку помещения. А сам по стенке тащусь в душ.
Думаю, это уже слишком. Рыся должна хоть как-то помочь мне. Ведь она врач в конце концов! Стою под горячей водой. Потом под холодной. Затем снова под горячей. Смыть, уничтожить эту гадость! Извожу немереное количество мыла, а мне все кажется мало. Наконец останавливаю себя. Хватит!
Надев чистое, осторожно выглядываю в комнату. Я знаю, что все убрано до мельчайшей пылинки. Меня действительно встречают ароматы цветущего луга. Но, кажется, ноздри улавливают мерзейшую подкладку этого запаха. Желудок выворачивает заново, однако уже почти всухую. Трясущимися пальцами вновь запускаю дезинфекцию, сдираю одежду. И понимаю: пора к Рысе.
Она сидит вполоборота ко мне. Постукивает пальцами по столу. Ступни твердо уперты в пол, спина напряжена. Ясно, Рыся крайне озабочена. Впрочем, я тоже. Словно почувствовав мое присутствие, она оборачивается.
– А, это ты, – слабая улыбка. – Проходи.
– Я не вовремя, что ли? – несколько теряюсь я.
– Нет, почему же? Были уже все. Ты, как обычно, последний.
– Я ведь с дежурства, разве ты забыла?
– Отчего же? Помню отлично, – Рыся болтает кистью руки, сжимает и разжимает губы, потом смотрит
– Никаких отклонений? – пытаюсь усмехнуться я.
– Все в норме. Все! – взгляд Рыси неподвижен, лицо будто пустое.
Но мне известно, что мозг ее в это время бешено работает, пытаясь отыскать любые несообразности, нестыковки, хоть что-то, за что можно уцепиться пусть даже одним коготком, и оттуда начать осторожненько разматывать клубок, чтобы извлечь решение проблемы наружу. Но я также вижу, что никаких зацепок найти она не может, доходит до конца и начинает заново.
– Рыся, мне стало хуже, – считаю нужным вставить я.
– Что, прости? – не понимает она.
– Мне. Стало. Хуже, – произношу чуть не по слогам.
Ее взгляд приобретает некоторую осмысленность, она явно пытается уяснить, к чему я клоню:
– Что еще случилось?
– Это черви, Рыся. Черви! Они лезли в рот, в нос, везде. И меня вывернуло. По настоящему, в реальности. Угадил все, что мог, – с содроганием вспоминаю я.
– Черви? Черви… А это мысль! Сделаем-ка мы еще парочку анализов, – пальцы Рыси принимаются резво бегать по сенсорному экрану.
– Меня тошнит… Рыся!
– Серьезно? Тогда поторопись в капсулу, – не отвлекается от работы она.
Мутит так сильно, что я едва осознаю, что делаю. Скрючившись на дне капсулы, стараюсь ни о чем не думать, чтобы невольные мысли не вызвали новый приступ отвращения. Из-за стенок доносится еле слышное бормотание Рыси.
– Так. Странно. Хм. Температура снижена, на кожных покровах испарина. А тут что? Ну-ну. А эта развертка? Хм.
Дальше становится уже совсем неразборчиво. Или просто ничего не понимаю из-за слабости. А затем меня будто подключают к источнику энергии. Тошнота отступает, дрожание прекращается, сознание проясняется.
– Ну, выходи, герой. Озадачил ты меня выше крыши.
Отодвигаю панель и нос к носу сталкиваюсь с раскрасневшейся Рысей.
– В каком смысле? – выдавливаю я.
– Да с одной стороны ты здоров как бык, а с другой – у тебя явный упадок сил. Пришлось ввести тебе лошадиную дозу общеукрепляющего и сделать очистку пищеварительной системы. Ну, это так, для проформы. Как себя чувствуешь?
На самом деле очень сильно хочу есть, это самое сильное ощущение. И никакого тебе дискомфорта или еще какой-нибудь ерунды. Но Рыся так уморительно серьезно смотрит на меня. Даже кончик языка высунула.
– Ну-у… – начинаю я. – Как бы это сказа-ать… Ну, так, как бы этого…
Рыся не выдерживает и пребольно щипает меня за руку.
– Хватит комедию ломать! Говори так, как есть. Устроили мне тут. Психоневрологический диспансер. Ух, всех бы отшлепала!
Когда Рыся злится, шутки с ней действительно плохи, навалять может по самое «не хочу», она отменный боец, даст фору любому парню. Поэтому я принимаю смиренную позу и кротко отвечаю:
– Никакой тошноты, ничего не болит. И неплохо бы пообедать. Полноценным, так сказать, обедом, – от маленькой шпильки удержаться все же не могу и теперь опасливо отодвигаюсь в сторону.