o 496d70464d44c373
Шрифт:
важная проблема: авторитет всегда должен быть недостижим, иначе
человек теряет желание тянуться к этому идеалу и погибает. Авторитет
должен быть сродни богу.
– Кто такой Сергей?
– Неужели не догадываешься?
– Ты?
– Верно.
– И Гречишный тоже ты?
– Гречишный – марионетка, но им управляю не я.
– А кто убивал всех этих людей на моем пути? Это тоже было указание в
сценарии?
– Да. Твой эксперимент – спектакль
кого изначально надо было убрать за ненадобностью или из опасности для
общества, тебя и организации. Борщик убивал. Я удовлетворял его
садистские наклонности, и он готов был исполнить любое указание,
например, предать своей двойной игрой друзей. Организации, кстати,
требуются подобные орудия убийства для того, чтобы чистить общество.
Но Борщика придется поместить в исследовательскую клинику, в любой
момент он может выйти из-под контроля.
– Зачем он прирезал Тобольцева и сумасшедшего в Ленинке?
– Тобольцев и Иззалиева решили шантажировать нас через
Архитектурный Совет – через штаб-квартиру Организации. Помнишь
222
фотографию ГМИИ? Инга снимала. Эта парочка была связью между
Организацией и квартирой №44. Тобольцев догадался, что взрывы
инспирированы именно нами, определил это как-то по архитектурным
планам, схемам в смысле, и еще понял, что Архитектурный Совет
обладает даже большей властью над населением, чем ФСБ. Пришлось его
и Ингу убрать. А тот сумасшедший в библиотеке был коллегой Рихтера, и
мы его устранили, потому что он слишком много болтал. Периодически для
контроля над общественной жизнью Организации приходится сводить в
бою разные силы. Так мы поступили с Гречишным и Магометовым.
– Они представители каких-то сил? Зачем им понадобились алмазы?
– Это был лишь способ заставить их действовать так, как нам
понадобилось. Магометов охотился за камнями ради своей страны.
Гречишный и твоя мать – из алчности. В результате начнется война, а
любая внешняя угроза в свою очередь стимулирует тягу общества к
авторитетам. Организации необходимы локальные войны. Гречишный до
этого публично выведет Магометова на чистую воду и заслужит таким
образом уважение в глазах общества и зарубежных стран. Хорошее
отношение к Министру Просвещения нам необходимо для гладкого
продвижения новой педагогической программы. Он, кстати, тоже чуть не
вышел на нас. Догадался, что ты знаешь намного больше, чем могло
показаться, хотел выудить из тебя нужную информацию, но в сценарии ты
предвидел
– И люди Магометова догадываются о вашем существовании?
– Поверь, они даже предположить не могут, как на самом деле все
устроено. Они просто подозревают, что их и Гречишного кто-то
контролирует, думают, что это Архитектурный Совет Москвы. Но
подозрения Магометова или Гречишного никогда ни к чему не приведут.
Они, как и абсолютно все люди, на крючке у Организации. Сидят намертво.
– А что теперь случится с остальными?
– Все будет хорошо – раз они уже дотянули до конца. Всех неугодных мы
в этой истории убрали, попутно подчистив несколько траекторий. Оба
эксперимента прекращены. Как поступить с Магометовым и его людьми,
мы еще решим.
– Диего имеет отношение ко всем этим экспериментам?
– Нет. Траектория жизни Диего, связь с твоей матерью надоумили меня
223
приставить его к тебе в качестве ангела-хранителя.
– А что с моей матерью?
– В сценарии ты предсказывал, что она может появиться. Видимо, в
тайне от меня ты изучил в Архиве траекторию ее жизни, хотя это
строжайше запрещено всем участникам Организации – использовать
знание о траектории в личных интересах.
– И ты сам никогда не нарушал это правило?
– Я смалодушничал однажды. Мне очень хотелось улучшить жизнь моей
дочери, хотя она была в полной уверенности, что я от нее отрекся. Все это
очень плохо закончилось, потому что я нарушил правило и, ничего не
добившись, обязан был понести ответственность.
– Во время эксперимента я даже предположить не мог, что у тебя есть
дети.
– Как ты думаешь, сколько мне лет?
– 47?
– Точно. Узнаю тебя. Ты всегда угадывал возраст по одному виду
человека.
Неожиданно я расплакался.
– Что с тобой? – Валентин спрашивал нежно.
Сквозь всхлипы, стирая слезы со щек рукояткой пистолета, как некогда
шпионка Крис, я прошептал:
– Ведь Нелли твоя дочь?
Валентин кивнул утвердительно.
– Ты вспомнил? – спросил он.
– Нет… Ты ее убил?
– Да. Пришлось вырвать пару страниц из дневника Нелли, чтобы ты
раньше времени ни о чем не догадался. Смерть дочери – это та
ответственность, которую я понес за свою слабость. До этого Организации
уничтожила мою жену, потому что она мешалась и не имела никакого
смысла.
– Ты… сволочь. Это так жестоко.
Неожиданно мне пришло в голову, что я и есть Нелли.