o bdf4013bc3250c39

User

можно ее навестить. Например, завтра. Как раз приемный день.

И он снова повернулся и быстро вышел на лестничную клетку.

«Завтра… завтра… Конечно, завтра и съезжу… - размышлял Добряков,

усаживаясь за стол перед холодным пивом.
– Вот поправлюсь сейчас, а наутро

и поеду…»

За этот присест он выпил четыре литра пива, что позволило ему проспать до

утра. Остававшуюся поллитру водки (хватило выдержки) он не тронул.

* * *

Ему

снилось опять ужасное: душманы стягивали ему голову средневековой

колодкой для пыток и все закручивали, закручивали веревку…

Он громко застонал, вздрогнул и проснулся. Никаких душманов не было, но

это не приносило облегчения. Голова будто и впрямь побывала в

безжалостных тисках палачей. Откуда-то со дна души мутной тяжестью

поднималось похмелье, дробной трелью колотилось в мозгу, холодным

липким потом прорывалось сквозь поры. Он содрогнулся от озноба, отыскал

глазами старый халат, брошенный на спинку стула в противоположном углу

комнаты, но долго не решался вылезать из-под одеяла. Так и дрожал на

взмокшей простыне и тупо, бездумно глядел в одну точку. Потом вдруг

подумалось, что опять могут привидеться свиноподобные рожи на

занавесках, испугался, пересилил себя и поднялся.

392

«Да-а… В таком состоянии я совсем не ездок по больницам, - подумал о

Зине. – Хотя еще только девятый в начале… Если пару бутылочек, а потом не

пить, можно за час и оклематься…»

Но сам прекрасно понимал, что не сможет ограничиться литром пива, что

вылакает все, что осталось в холодильнике, - все шесть бутылок, а то и водку, а потом опять, как заговоренный, потащится в магазин и опять уйдет в

беспросветный запой. И как тогда Зине в глаза глядеть? Она деньги дала на

доброе, просила не пить… Как несправедлива жизнь, чтоб ей пусто было!..

«Но ведь я хочу, я хочу завязать! – твердил он себе и, чуть не плача, открыл

бутылку и с наслаждением выпил. – Как же я устал!.. Господи, как я устал!» -

уже откровенно навзрыд вскрикнул он.

И, казалось, Господь услышал его. По телу разлилось живительное тепло, в

глаза вернулся блеск, проснулся аппетит. Добряков вспомнил, что не ел дня

три, вытащил из холодильника банку шпротов, вскрыл ее кухонным ножом и

одну за другой рукой побросал в рот крохотные рыбешки. Стало совсем

хорошо. Открыл вторую бутылку, выпил половину, закурил. Вернулась жажда

жизни, желание поехать к Зине.

«Вот эту допью – и все, - настраивался он. – И через полчаса начну

собираться. Мобильник пока не буду включать: она на расстоянии поймет

мое состояние. А пока еду,

проветрюсь».

Он еще раз пошарил в холодильнике, вытащил залежавшийся помидор,

половину засохшей луковицы, порезал, покрошил в тарелку.

«Какая она у меня все-таки умница!» - с нежностью подумал о Зине.

Допил оставшиеся полбутылки, заел овощным крошевом и замурлыкал под

нос услышанный недавно шлягер.

393

Раздался звонок в дверь. Внезапный, резкий. Добряков вздрогнул и

прислушался. Еще один. Недоумевая, пошел в прихожую. Щелкнул

вертушкой замка, распахнул дверь и остолбенел.

На пороге стояла Тоня. Одетая в нарядный юбочный костюмчик, она

смущенно улыбалась и переступала с ноги на ногу. Добряков так и стоял с

непрожеванным помидором во рту.

– Пустишь? – Наконец, негромко спросила Тоня после показавшегося ему

вечным молчания.

– Чего ты хотела? – он наспех проглотил недожеванный помидор и

нахмурился.

– В гости зашла, разговор есть, - ответила она и, так и не дождавшись

приглашения, перешагнула порог, оттесняя его в глубь прихожей, и закрыла

дверь.

– Какой разговор-то? – насторожился он, пятясь в сторону кухни.

– Может, все-таки пригласишь? – настаивала Тоня.

– Проходи, - он пожал плечами.

Она прошла следом за ним. Он кивнул на табурет, она села.

– Слушаю, - начал он. – Только, знаешь, давай побыстрее, а то я уходить

собрался.

Она растерялась, замешкалась, опустила глаза и, как в прошлый раз,

принялась нервно теребить клеенку на столе.

– Ну, чего молчишь-то? – заметно раздражаясь и выходя из себя, торопил он.

Что-то говорило ему, что непременно следует ожидать какой-нибудь пакости.

394

– Ты можешь, конечно, как угодно относиться, - заговорила она негромко, не

поднимая глаз. – Это дела не меняет… Я все равно оставлю, - она запнулась.

– Чего оставишь-то? – страшная догадка наваливалась на него, все сильнее

придавливала книзу. Ноги онемели, он без сил опустился на соседний

табурет.

– Не «чего», а «кого», - поправила она. – У нас… у меня будет ребенок. От

тебя…

– Да ты одурела! – хотел выкрикнуть Добряков, но не смог. Какая-то

неведомая, помимо его воли, сила дернулась под сердцем, рванулась в легкие, сдавила дыхание, и его вскрик выкатился из груди беспомощным шепотом и

растаял, ею не услышанный.

– Что ты сказал? – она подняла глаза и посмотрела на него робко, покорно.

Он сглотнул тягучий сгусток, комом вставший в горле, попробовал